Кирилл Резников - Мифы и факты русской истории. От лихолетья Cмуты до империи Петра

Буссов пишет, что после боя на Ходынке поляки могли легко захватить Москву, но помешал «Дмитрий», сказавший: «Если вы хотите разрушить столицу, а тем самым сжечь и уничтожить мои сокровища, откуда же я возьму тогда жалованье для вас?» Сообщение сомнительное, ведь бой на Ходынке поляки не выиграли. Правда здесь то, что самозванец считал вредным жестокое обращение с населением, но его никто не слушал. Когда в июле 1608 г. Ян Сапега во главе 1700 инфляндских [81] Польские войска, воевавшие против шведов в Инфляндии (Южной Ливонии). Когда Сигизмуид не выплатил им жалованье, они взбунтовались и взяли для прокорма земли Северной Белоруссии. солдат пересек русскую границу, царик послал ему грамоту, в которой «обещал пожаловать его так, как у него и на уме нет, но требовал, чтоб он, проходя через московские земли, не велел своим ратным людям грабить и насиловать русских жителей». Требование смешное, ведь инфляндцы дотла разорили весь север родной для них Беларуси.

В Тушине возник спор Ружинского и Сапеги. Украинский и белорусский магнаты не могли поделить власть. Сапега не хотел подчиняться Ружинскому и желал быть гетманом, если не всего войска, то по крайней мере инфляндцев. Соглашения удалось достичь к середине сентября. Требования Сапеги были приняты: царик назначил его вторым гетманом, сапежинцам обещал платить «заслуженное» в том же размере, что ветеранам похода. На радостях состоялись пиршества. Рожинский угощал Сапсгу. Сапега Рожинского. Гетманы поклялись в вечной дружбе и обменялись саблями. Царик тоже делал пиры, но не мог угодить полякам. О нем говорили: «московские кушанья грубые, простые; медов и лакомств даёт мало и скупо». Не нравилось им и то, что царик, когда пил за здоровье Сигизмунда, то называл его братом.

Когда пиры закончились, Сапега с 12-тысячным войском отправился на завоевание Замосковья. Навстречу ему послали младшего брата царя, Ивана Шуйского, во главе 20 тыс. ратников. 21 сентября произошло сражение у деревни Рахманцово [82] Ныне село Рахманово Пушкинского р-на Московской области. , проигранное Шуйским. Вслед за тем, «Дмитрия» признали города Замосковья и Поволжья. Если горожане колебались, сапежинцы помогали сделать правильный выбор. Непослушный Ростов Великий был разгромлен. В ноябре 1608 г. под властью Шуйского остались Москва, Смоленск, Новгород, Нижний Новгород, Казань, Коломна, Персяславль-Рязанский и монастыри — Троице-Сергиев и Волоколамский. Остальные города и земли признали царем самозванца либо выжидали, как Устюг Великий, Пермь, Вятка и Сибирь.

Осенью 1608 г. в Тушине появились дворяне высокого ранга и воровская Дума приобрела солидный вид. Особо важным был захват в Ростове митрополита Филарета. Его доставили в Тушино в татарской шапке, одетым в сермягу, и, для полного унижения, в одном возке с какой-то жёнкой. «Дмитрий» принял Филарета с почетом, нарёк его патриархом, облек в священные ризы и вручил золотой посох. Тот разумно не подал виду, что перед ним вовсе не «Дмитрий», сделавший его митрополитом. «Филарет, — пишет Палицын, — разумен сый, и не преклонися ни на десно, ни на шуее [ни направо, ни налево], но пребысть твердо в правой вере». Всё же царик приказал крепко за ним приглядывать. При Филарете его родня заняла важные позиции в тушинской Думе, хотя Заруцкий сохранил влияние.

Для поляков царик как был, так и остался марионеткой. Примером служит убийство Меховецкого в декабре 1608 г. Несмотря на бандо (запрет), бывший гетман появился в войске. Недовольные Ружинским поляки подумывали переизбрать старого гетмана. Ружинский, узнав об этом, велел передать Меховецкому, чтобы убирался из войска, не то он его убьет. Тот укрылся у царика. Тогда, как пишет Мархоцкий, «князь Рожинский взял с собой лишь четырех пажей и схватил его, этим же пажам он приказал его убить. Царь гневался, но не знал, что делать, ибо Рожинский велел передать, что и ему шею свернёт». По другой версии, князь сам зарубил Меховецкого. Он же изгнал из войска друга царика, Адама Вишневецкого. Грозный гетман был всегда пьян, и за охраной Тушина ведал бдительный Заруцкий.Непросто складывались отношения царской четы. Жили они в царской избе в супружеской близости. Второй «Дмитрий», в отличие от первого, Марине не потакал. Когда в январе 1609 г. Ежи Мнишек, недовольный пустыми посулами царика и малой помощью дочери, сухо простился и отбыл в Польшу, она написала вдогонку письмо с сожалением, что не получила благословения, и жалобой на мужа. Марина хочет, чтобы батюшка повлиял на её супруга: «В письмах к его царской милости, упоминали бы и обо мне, прося его о том, дабы я у него почтение и милость иметь могла». Ещё она «усильно» просит 20 локтей узорчатого чёрного бархата на летнее платье «для поста» и сундучок. В следующем письме она просит помочь послам «его царского величества». Пан Ежи не ответил на оба письма.

В письме от 23 марта любящая дочь мягко пеняет родителя за молчание. В письмо вложена записка: «О делах моих не знаю, что писать... нет ни в чём исполнения, со мною поступают так же, как и при вас, не так, как было обещано при отъезде вашем родительском; ...для того вкратце пишу, своих людей не могу послать, ибо надобно дать на пищу, а я не имею». И тут же: «Помню, милостивый государь мой батюшка, как вы с нами кушали лучших лососей и старое вино пить изволили, а здесь того нет; ежели имеете, покорно прошу прислать». Ответа опять не было. В августе Марина просит отца дать весточку, «ибо я, при нынешней печали моей, не зная какой оборот примут дела российские, ни в чём более не нахожу утешения, кроме как чаще получать письма от вас, государя моего родителя». Письма подписаны: «Нижайшая слуга и дочь послушная Марина, царица». Здесь вся Марина: одинокая, плохо разбирающаяся в людях и обстановке, так и не раскусившая своего батюшку, инфантильная, но гордая и честолюбивая «царица московская».

В 1609 г. фортуна начала отворачиваться от самозванца. Сапега так и не смог взять Троице-Сергиев монастырь. Осажденные москвичи дважды побили тушинское войско. В Замосковье и на Севере начались восстания против лихоимства поляков, и города вновь присягали Шуйскому. Михаил Скопин выступил из Новгорода и вместе со шведами продвигался на юг. В эти дни самозванец проявил больше понимания, чем его полководцы. Он, как мог, пытался остановить грабежи и насилия в присягнувших ему землях, особенно выступал против разорения монастырей. Но не имел средств противостоять переходу сбора налогов от тушинских чиновников в руки иноземных приставов и загонщиков, дочиста грабящих крестьян. Даже дворцовые земли, обеспечивающие царские доходы, не удавалось оградить от разграбления.

Самозванец раньше других усмотрел опасность похода Скопина и требовал от Сапеги оставить осаду Троице-Сергиева монастыря, чтобы «благосклонность ваша... наискоре сами поспешали» соединиться со Зборовским в Твери, «что большую пользу принесет, чем штурмы», обещая доставить ему ядра, пули и порох. Сапега не двинулся с места, и Зборовский был разбит. В следующей грамоте не без раздражения написано: «Мы не раз писали уже, напоминая, что не должно терять времени за курятниками, которые без труда будут в руках наших, когда Бог удостоит... Теперь же, при перемене счастья, мы тем более просим... оставить там всё и спешить, как можно скорее, со всем войском вашим к главному стану». Внизу приписано рукой «Дмитрия»: «Чтобы спешил как можно скорее». Узнав, что шведы оставили Скопина и он ушёл к Калязину, «царь» просит Сапегу не расслабляться: «Бдительное иметь на них потребно иметь око, и о всем давать нам знать; ...также прилагать старание, чтобы поспешно настигнув его... как наискорее могли бы уничтожить». Грамота дана 8 августа; а 12 августа «Дмитрий» посылает новую грамоту с требованием идти на Калязин. 24 августа Сапега наконец подошёл к городу. Но Скопин уже собрал силы и разбил Сапегу (28 августа 1609 г.).