Лев Черепнин - Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси

Итак с середины, примерно, XV в. феодальное право постепенно начинает квалифицировать уходы крестьян от своих землевладельцев как побеги. Крестьянские выходы из феодальных имений все более приобретают характер социального протеста.

Протест зависимого сельского населения вызывало и увеличение феодальных повинностей. Одной из форм классовой борьбы была борьба за фиксированную (на основе старинного вотчинного права) ренту. Так, в 1391 г. крестьяне («сироты») митрополичьего Царевоконстантиновского монастыря жаловались митрополиту Киприану на игумена Ефрема, который произвольно повысил норму оброка и барщины: «наряжает нам, господине, дело не по пошлине, чего, господине, при первых игуменех не бывало; пошлины, господине, у нас емлет, чего иные игумены не имали». По жалобе крестьян митрополитом было произведено расследование, выяснен характер той «пошлины», на которую ссылались «сироты», а затем от имени митрополита Киприана была составлена грамота с перечислением крестьянских повинностей как основа дальнейших взаимоотношений между игуменом Царевоконстантиновского монастыря и сельским населением монастырских вотчин. Уставная грамота митрополита Киприана 1391 г. — документ, порожденный классовой борьбой крестьянства [904] АФЗХ, ч. 1, стр. 179–180, № 201. .

Середина и конец XV в. — это время, когда борьба крестьян против феодальной эксплуатации приобретает особенно острый характер. С другой стороны, централизация аппарата власти, достигшая уже к этому времени значительных результатов, обеспечивала феодалам средства защиты их привилегий. Окончив в середине XV в. феодальную войну, господствующий класс сплотил свои силы для подавления выступлений крестьян.

В результате развития классовых противоречий в феодальной деревне на почве повышения размеров взимаемой с крестьян феодальной ренты в середине XV в. появилась «рядная» грамота крестьян Робичинской волости с новгородским Юрьевым монастырем, фиксирующая крестьянские повинности. Грамота предусматривала возможность сопротивления крестьян, которые «не почнут… управливатися в тех успах [натуральные повинности хлебом] и в тех пошлинах» [905] ГВНП, стр. 174, № 115. . В случае «неуправы» «христьян робичичан» монастырские власти могли рассчитывать («по старым по княжим грамотам и по новгороцким») на содействие со стороны князя и боярского руководства Новгородской феодальной республики. Следовательно, «рядная» по форме грамота представляла собой по существу документ, являвшийся в руках феодалов орудием борьбы с крестьянством.

Для конца XV — начала XVI в. также известны случаи отказов крестьян в связи с увеличением феодальной ренты выполнять повинности в том объеме, в каком этого требовали землевладельцы, Так, например, заслуживает внимания поведение крестьян в вотчинах владимирского Царевоконстантиновского монастыря. Монастырские власти обратились к высшему представителю церковной иерархии — митрополиту Симону с просьбой принудить крестьян, которые «монастырские деи пашут пашни мало», исполнять барщинные работы в увеличенном размере [906] АФЗХ, ч. 1, стр. 182, № 205. .

В вотчинах владимирского Сновидского монастыря в то же время отмечены случаи неповиновения монастырских серебреников духовным феодалам. Серебреники отказывались уплачивать монастырю «ростовое серебро» («…иные де хрестиане ростов не платят»). По распоряжению митрополита Симона в монастырские владения был направлен специальный агент, который должен был произвести «обыск» про «серебрецо церковное на людех» и составить опись должников, «на ком что будет церковнаго серебра» [907] Там же, стр. 173–174, № 192. .

Крестьяне уклонялись и от выполнения государственных повинностей. Из жалованной грамоты Василия II игумену Троице-Сергиева монастыря Вассиану 1455–1462 гг. (которую я выше привлекал в другой связи) видно, что крестьяне монастырских вотчин, расположенных в Угличском уезде, не желая выполнять по предписанию монастырских властей сторожевую военную службу по охране речных бродов, через которые совершались татарские нападения («не хотя ехати на мою службу, великого князя, к берегу»), перешли в великокняжеские и боярские села. Игумену Вассиану и монастырской братии было предоставлено великим князем право обратного вывода разошедшегося сельского населения («…велел есмь те люди вывести опять назад»). Монастырь получил также разрешение от московского князя не допускать в дальнейшем «отказов» со стороны крестьян, которые в момент выдачи грамоты проживали в монастырских вотчинах: «а которые люди живут в их селех нынеча, и яз, князь великий, тех людей не велел пущати прочь» [908] АСЭИ, т. I, стр. 192, № 265. . Для возвращения крестьян, не пожелавших нести береговую службу и в силу этого покинувших монастырские села, монастырский посельский мог обратиться к угличскому наместнику. Рассмотренный документ интересен тем, что ставит запрещение крестьянских переходов в тесную связь с нежеланием крестьян выполнять повинности, т. е. с проявлением социального протеста.

Кроме побегов и отказа от повинностей, крестьяне и холопы прибегали и к таким формам классовой борьбы, которые квалифицировались феодалами как «душегубство», «татьба», «разбой». Это были стихийные выступления зависимого населения против господствующего класса (убийства землевладельцев и холоповладельцев и их слуг), покушения на феодальную собственность, поджоги феодальных владений и т. д.

До нас дошел ряд сведений об убийстве холопами своих владельцев. В Новгородской летописи под 1316 г. говорится о том, что Данила Писцов «убьен бысть на рли от своего холопа» [909] НПЛ, стр. 95. .

В 1382 г. митрополичий сын боярский Федор Тимофеевич Валуев «убиен бысть от своего раба лукаваго» [910] ПСРЛ, т. XV, вып. 1, стр. 147. . В начале XV в. одна землевладелица Федосья Филиппова говорила митрополиту Фотию: «Муж мой, господине, Филипп мертв напрасною смертию, холопи его убили» [911] АИ, т. I, стр. 484, № 255. . Холопами был убит Федор Шолохов Чертов [912] ПСРЛ, т. XI, стр. 81. .

Некоторое отражение классовый антагонизм между господами и холопами нашел в повести о «благочестивом рабе», известной в списке XV в. Жена вельможи, которую недавно купленный раб уличил в измене мужу, возненавидела его и решила уничтожить. В этих целях она ложно обвинила раба в покушении на жизнь ее мужа. В повести приведены слова неверной жены, обращенные к своему супругу: «сий новокупленый раб несть добр, о главе твоей мыслит», лучше «его убити, нежели он тебе, моего живота, убьеть» [913] «Памятники старинной русской литературы», под ред. Н. И. Костомарова, вып. 1, СПб., 1860, стр. 82–83. . Ясно, что в повести выявились напряженные отношения холопов к их господам, приводившие к случаям, когда первые предавали последних смерти.