Лев Черепнин - Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси

Текст Никоновской летописи, посвященный Куликовской битве, следует рассматривать, как указано, как переработку «Летописной повести» распространенного типа и «Сказания». Заимствования из «Задонщины» почти все устранены. Религиозный аспект повествования усилен. Переработка эта падает на время, когда еще существовало на Руси татаро-монгольское иго и борьба с ним была делом актуальным, но уже достаточно ясно осознавалась непрочность владычества Орды. Очевидно, таким временем является середина — вторая четверть XV в., но многое в тексте Никоновской летописи относится к редакции XVI в.

В отдельных летописных сводах имеются краткие переделки и компановки рассмотренных выше литературных произведений, посвященных Куликовской битве. Текст Симеоновской летописи передает события короче даже, чем они изложены в Ермолинской и Львовской летописях. Изложение ведется в тоне светской воинской повести. Чувствуется знакомство автора и с другими повестями (кроме краткой Летописной). Короткий рассказ о Куликовской битве Новгородской первой летописи, пронизанный религиозной историософией, в основном представляет собой переделку «Летописной повести» пространного типа. Важные официальные данные (разряд русских полков на Куликовом поле) содержит список Дубровского Новгородской четвертой летописи. Рассказ Устюжского летописца — поздний, составленный на основе разных источников, отличающийся недостоверностью.

Сопоставление различных литературных версий относительно похода русских войск против ордынских полчищ и борьбы с ними должно помочь восстановить реальную картину событий 1380 г. и в то же время вскрыть различные борющиеся между собой политические тенденции, в свете которых они рассматриваются [1871] Попытка нарисовать такую картину сделана М. Н. Тихомировым в статье «Куликовская битва 1380 года», («Вопросы истории», 1955, № 8, стр. 11–25); его же , Куликовская битва («Повести о Куликовской битве», стр. 335–376). .

Для похода на Русь Мамай собрал большое войско, в которое входили не только ордынские татары, но и отряды наемников из числа ряда других народов Поволжья, Крыма, Кавказа. Согласно Ермолинской и Львовской летописям, «князь Мамай» «поиде на великого князя Дмитрея» «со всеми князи ордыньскими, с всею силою татарьскою и половецкою, еще же к тому понаимова рати: бесермены, армены, фрязи, черкасы, буртасы» [1872] ПСРЛ, т. XXIII, стр. 124–125; т. XX, стр. 200; см. также т. XXIV, стр. 143. . Другие летописи расширяют список народов, приведенных на Русь Мамаем, указанием на ясов [1873] ПСРЛ, т. IV, стр. 75; т. VIII, стр. 34; т. XI, стр. 46; т. XVIII, стр. 129; С. К. Шамбинаго , Повести о Мамаевом побоище, Спб., 1906, Тексты, стр. 1–6. , мордву, черемисов (мари) [1874] ПСРЛ, т. XXIII, стр. 108. . Сейчас трудно установить, какие из названных народов действительно принимали участие в походе Мамая на русские земли в 1380 г., но совершенно очевидно, что двинувшееся туда ордынское войско было очень пестрым по своему составу. Имеются основания полагать, что перечни в различных летописных сводах народностей, участвовавших в предпринятом Мамаем вторжении в пределы русских владений, вполне реальны. Летописи позволяют думать, что часть вышеуказанных народностей Крыма и Кавказа в это время находилась в орбите политического влияния Орды. Так, говоря, что в 1346 г. был «мор силен под въсточною страною», летописец включает в состав «восточной страны» города Орнач, Хазьторокань (Астрахань), Сарай, Бездеж, из народов — бесермен, татар, армен, обезов, фрягов, черкас [1875] УЛС, стр. 58. . В 1377 г. «князи мордовьскии» привели «рать татарьскую из мамаевы Орды», и она напала на русское войско на реке Пьяне в Нижегородском княжестве.

Предварительно Мамай договорился с великим князем литовским Ягайлом Ольгердовичем и с великим князем рязанским Олегом Ивановичем о том, что они предоставят ему военную помощь. Это была привычная для ордынских правителей тактика использования вражды между русскими князьями и политика игры на русско-литовских противоречиях. При поддержке военных сил Литвы и Рязанской земли Мамай рассчитывал нанести удар Московскому великому княжеству, занявшему в это время первенствующее политическое положение на Руси. Ермолинская и Львовская летописи указывают, что Ягайло Ольгердович и Олег Иванович были «в единой мысли» с Мамаем и приняли совместно с ним решение («учиниша совет») привести свои войска к берегам Оки «на Семень день», т. е. 1 сентября. Летописи подчеркивают при этом большую деятельность, проявленную в переговорах с Ордой и с Литвой рязанским князем Олегом, посылавшим к Мамаю и к Ягайлу своего представителя Епифана Кореева. В то же время Олег Иванович предупредил о походе Мамая («поведая Мамаев поход») московского великого князя Дмитрия Ивановича. Очевидно, позиция, занятая рязанским князем, была двойственной. Он заявил о своем желании оказать услуги обоим противникам (Мамаю и Дмитрию московскому), а в дальнейшем решил действовать на стороне того, у кого окажется перевес сил. За это Ермолинская и Львовская летописи окрестили Олега именем Иуды («льстящи яко Юда») [1876] ПСРЛ, т. XXIII, стр. 125; т. XX, стр. 200. .

Несколько иначе рисуют тактику Олега рязанского «Сказание о Мамаевом побоище» и Никоновская летопись. Они подчеркивают, что именно Олег был виновником союза с Ягайлом и Мамаем (Ермолинская и Львовская летописи отмечают лишь активность в этом деле рязанского князя, но не считают, что он начал переговоры по своей инициативе, а летописи Новгородская четвертая, Воскресенская и некоторые другие прямо указывают на Мамая как инициатора заключения с литовским и рязанским правителями антимосковского соглашения). По Никоновскому летописному своду, как только Мамай переправился «со всеми силами» через Волгу, подошел к устью реки Воронежа и расположил свои кочевья в рязанских «пределах», Олег послал к нему и к Ягайлу послов с уведомлением о признании власти ордынского правителя и с предложением действовать совместно с последним против московского великого князя Дмитрия Ивановича. Ягайло откликнулся на этот призыв и со своей стороны отправил посольство к Мамаю, побуждая его к активным действиям против Московского княжества. При этом Олег Иванович и Ягайло Ольгердович рассчитывали якобы, что Дмитрий Иванович, узнав о их соглашении с Мамаем, покинет Москву и убежит «в далныа места», а литовский и рязанский князья уговорят Мамая вернуться в Орду, сами же разделят с его ведома между собой «княжение Московское» «на двое, ово к Вилне, ово к Рязани». Судя по «Сказанию», Олег уступал Ягайлу Москву, а себе предназначал Коломну, Муром, Владимир. За составление подобных планов «Сказание» упрекает рязанского и литовского князей в «скудоумии» [1877] ПСРЛ, т. XIV, СПб., 1910, стр. 76; т. VIII, стр. 34–35; т. XXIV, стр. 143. В «Сказании» вместо Ягайла назван Ольгерд. .