Лев Черепнин - Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси

Захватывая черные земли, бояре или монастырские приказчики стремились заручиться от органов власти соответствующими документами, легализовавшими их захваты. Эти документы предъявлялись на суде в том случае, если черные крестьяне возбуждали тяжбы о когда-то им принадлежавших и ныне утраченных владениях или сами захватчики добивались через суд утверждения своих новых приобретений. Что было делать крестьянам? Они воспринимали подобные документы как реальный факт, с которым им трудно было бороться и с которым они вынуждены были считаться. Но они продолжали отстаивать историческую традицию, как один из главных аргументов в системе доказательств своих прав на владение спорными земельными участками.

В 90-х годах XV в. черный крестьянин Семен Кожа обвинял крестьянина Симонова монастыря Василия Узкого в том, что он в течение одиннадцати лет пашет наездом великокняжескую землю — сельцо Сонинское, в Горетове стане, Московского уезда. Судья бросил Семену Коже упрек: «Почему жо ты Васку молчал, а пашот с тобою землю великого князя о межу». Семен Кожа возразил: «Яз, господине, не молчал, и сотцкому есми, господине, говорил, и сотцкои мне, господине, сказал, что у архимадрита у симоновского грамота» [880] Там же, стр. 415, № 404. .

В 1503 г. староста черной Лоскомской волости Белозерского уезда Абросим Кузьмин судился с приказчиком Ивана Леонтьевича Злобина — Овсяником Ивановым, обвиняя его в том, что он незаконно выдает две черных деревни за владения, принадлежащие его господину, и проживает в них. На суде Абросим Кузьмин показал, что эти деревни присвоил себе лет 25 тому назад еще отец И. Л. Злобина. Судья задал вопрос: почему же черные крестьяне в течение такого длительного срока «о тех землях молчали?» Староста Абросим Кузьмин объяснил подобное молчание тем, что отец И. Л. Злобина «на те деревни сказывал грамоты жаловалные, да грамот нам не показывал» [881] Там же, стр. 263–265, № 307. .

В конце XV в. старцы Симонова монастыря ставили в вину черным крестьянам Долгой слободки на Белоозере, что они «отнимают» (т. е. присваивают) три монастырские деревни. На суде выяснилось, что названные деревни принадлежали ранее к числу черных, но белозерский князь Михаил Андреевич пожаловал их в Симонов монастырь. В течение одиннадцати лет деревни находились во владении монастыря, хотя черные крестьяне продолжали считать их своими. Судья, допрашивая крестьян, поинтересовался: «О чем же паки есте им столь долго молчали?» Слободской староста Никита ответил за всех крестьян: монахи «сказали нам, господине, у себя на те деревни грамоту жаловалную, и мы им, господине, потому молчали» [882] АСЭИ, т. II, стр. 449, № 416. . Но, считая княжескую грамоту таким документом, которому трудно сопротивляться, крестьяне тем не менее не мирятся с самим фактом, этим документом признанным (с переходом черной земли в собственность монастыря). Они, с одной стороны, добиваются восстановления своих прав в Москве, у великого князя, с другой — реализуют эти права силой, путем приложения своего труда к земле, у них отнятой, путем ее обработки. Об этом ярко свидетельствует разбираемая правая грамота по делу крестьян Долгой слободки. Когда монастырские старцы послали недельщика за слободским старостой, прибегавшим, по их словам, к «силе» для доказательства принадлежности спорных деревень к числу черных земель, недельщик «не наехал» старосту, но позднее старцы задержали его и «выдали за… неделщика» [883] Там же, стр. 448, № 416. .

Итак, от отстаивания по суду требований о возврате в состав тяглых великокняжеских волостных владений земельных участков, отторгнутых оттуда и документально закрепленных за собою светскими и духовными феодалами, черные крестьяне переходят к другим формам борьбы за утраченные участки, уже вне легальных рамок феодального права. Борьба крестьян за землю с феодалами — это классовая борьба. Но, ведя ее, черные крестьяне в данном случае апеллируют к имени великого князя, ибо речь идет о землях государственных, которые черное крестьянство одновременно расценивает как свои (великокняжеской властью охраняемые от всевозможных посягательств со стороны частных вотчинников). Лишь в силу неразвитости классового самосознания и примитивности политической идеологии крестьянства (в данном случае — черного) его антифеодальные выступления происходили под наивно монархическими лозунгами. При этом создавалась иллюзия, что охрана великими князьями черного землевладения послужит делу защиты свободной крестьянской (общинной и индивидуальной) собственности, а не укреплению земельной собственности феодального государства (как было на самом деле). Но на этой иллюзии держалась в значительной мере популярность великокняжеского имени в среде черносошного крестьянства. Великокняжеская власть в своей политике использовала подобные монархические настроения, опираясь, например, на поддержку крестьян при подавлении оппозиции со стороны части бояр отдельных феодальных центров делу государственной централизации. Так антифеодальная (антибоярская, антимонастырская) борьба крестьянства объективно содействовала процессу образования централизованного государства, процессу, конечным итогом которого было дальнейшее развитие крепостнических отношений. Достаточно сказать, что черные земли, отстаиваемые крестьянами (по суду и без суда), как земли великокняжеские и в то же время волостные крестьянские, от расхвата по кусочкам частными землевладельцами, послужили в период возникновения централизованного государства мощным резервом для распространения поместной системы, с которой тесно связано и расширение и углубление крепостничества.

Из правых грамот и судных списков можно почерпнуть интересный материал для характеристики политической идеологии черного крестьянства.

Защищая черные земли от поползновений отдельных феодалов эти земли присвоить, крестьяне упорно верят, что стоит добиться личного участия в их деле великого князя, и он обеспечит им настоящую управу в отношении захватчиков. Так, около 1463 г. судья Яков Шацевальцев разбирал спорное дело между «числяками» Ефремом и другими и братьей Симонова монастыря о владении землями Власовской и Левиной в Московском уезде. «Числяки» уверяли, что «люди монастырские силою, неведомо почему», пашут эти земли в течение примерно пятнадцати лет. Судья спросил «числяков»: «от тех пак мест и до сех мест в ти пятнадцать лет о чем есте им молчали, а с ними живучи в одном месте о межу?» «Числяки» отвечали, что они «не молчали», а, напротив, как только старцы Симонова монастыря, привлекши своих крестьян, стали спорные земли «пахати силою», они «били челом на них» великому князю Василию II. По челобитью «числяков» князь послал разобрать их жалобу Михаила Карпова. Последний «на ту землю взъезжал» и обещал довести до сведения великого князя об итогах расследования. Однако он не только не выполнил своего обещания, но, напротив, намеренно тянул с вынесением решения по челобитью «числяков», действуя в интересах монахов, и так и не завершил разбирательства. «И Михайло, господине, — говорили «числяки» судье, — …ялся… сказати великому князю, да великому князю не сказал, а нами волочил, а им [монахам] норовил, а нам не учинил ничего». «Числяки» вторично обратились с челобитьем к великому князю. Тот на этот раз поручил разбор их дела другому лицу — Г. В. Морозову. Но повторилась прежняя история. «И Григорей, господине, также на ту землю взъезжал, да потому ж нас перед великим князем не поставил, а исправы нам не учинил», — жаловались «числяки» [884] АСЭИ, т. II. стр. 368–370, № 374. .