Александр Мясников - 100 великих достопримечательностей Москвы

Русский стиль архитектуры черпал вдохновение из образа русских деревянных теремов, самый знаменитый из которых – дворец царя Алексея Михайловича в Коломенском.

Зодчий разработал проект, который очень понравился «текстильному королю». Большое количество декоративных деталей в древнерусском стиле: арки с «гирьками», «пузатые» колонны, керамические вставки, сочетание кирпича и камня, высокие шатры кровли – подчеркивали многосоставность здания, как бы намекая на многогранность натуры его владельца.

Игумнов хотел, чтобы дом отражал его богатство, и пообещал не жалеть денег на строительство.

В 1893 году особняк был закончен. Это был не просто особняк, а настоящий русский терем. Талант зодчего сумел соединить в единое целое различные объёмы, увенчанные живописными шатрами, и многочисленные декоративные детали разных жанров. Результат получился гармоничным, хотя и немного массивным.

На высокой кровле особняка давленый металл под черепицу, керамические вставки. Над «красным крыльцом» изящная двойная арка под старину. Стены из привозного голландского кирпича. Окантовка окон из белого подмосковного камня. Живописные колоколенки, луковичные маковки шатров, дутые колонны. Многоцветная мозаика специально расписанных редчайших изразцов, изготовленных на знаменитом заводе Кузнецова.

В элементах декора архитектуры виделись мотивы собора Василия Блаженного (храма Покрова-на-Рву) и старинных церквей Ярославля.

Талант зодчего позволил создать атмосферу русских былин и одновременно предвосхитить более поздние решения художников московского модерна.

Высокие двустворчатые двери «красного крыльца» открывались прямо в зал с парадной лестницей, поражающий многоцветным «сказочным» орнаментом, продолжающим идею фасада.

Но сразу же за массивными дверями, ведущими в гостиную, стиль полностью меняется. Архитектор погружает посетителя в обстановку европейской классики. Мебель в стиле Людовика XV и великолепные гобелены XVII века подчеркивают французский дух этого помещения.

Примыкающий к гостиной малый салон меблирован в стиле Людовика XVI, а малая столовая декорирована мебелью и тканями эпохи ампир.

Низкий сводчатый потолок парадной столовой усиливал эффект аскетического Средневековья.

Однако московские архитекторы и критика ополчилась на работу ярославского зодчего. Особняк подвергался яростной, прямо-таки уничтожающей критике и со стороны демократической общественности. Художественный критик и публицист Владимир Васильевич Стасов язвил насчёт мешанины стилей и безвкусицы. Стасов считал, что критик является истолкователем общественного мнения и должен выражать вкусы и запросы публики. И он выражал.

Заказчик особняка Игумнов, поддавшийся этим настроениям, быстро разочаровался в своем ярославском зодчем и отказался оплатить все расходы.

Разорённый архитектор Николай Иванович Поздеев не видел другого выхода, как покончить жизнь самоубийством.

После 1917 года дом использовался под различные цели – он был медицинским центром, затем рабочим клубом.

Всё-таки это прекрасно, когда в городе есть то, что, казалось бы, и существовать не может. Как, например, негаснущие свечи. Но именно так, негаснущей свечой, точнее Кадашевской свечой, называют одну из прекраснейших шатровых колоколен Москвы. Эта колокольня храма Воскресения Христова в Кадашах.

Кадаши – бывшая дворцовая Кадашевская слобода в Замоскворечье. Исторические границы слободы проходят по современным Кадашевской набережной, улицам Большой Ордынке и Якиманке. С запада Кадашевская слобода граничила с Голутвинской слободой, с востока с ней соседствовали Стрелецкие слободы, а с юга – Всполье и Казачьи слободы.

Название слободы произошло от села Кадашева. Но название самого села Кадашева до сих пор остается загадкой для историков.

Согласно одной версии, кадашами назывались бондари – мастера, изготовлявшие деревянные кади (бочки и кадушки) для нужд великокняжеского двора. В кадях солили капусту, огурцы, грибы, мочили яблоки, настаивали квас, мёд и прочую снедь, столь любимую в старой Москве.

Другая версия предполагает, что слово «кадаши» происходит от глагола «катать». Мол, в селе жили государевы ткачи, которые катали ткань.

Третья считает, что кадаши произошли от татарского слова «кади» – судья. Якобы здесь жили чиновники из Золотой Орды, которые творили суд над своими подданными. Иногда считают, что «кадаш» в переводе с древнетюркского означает сосед, житель слободы.

Храм Воскресения Христова в Кадашах

Так или иначе, история московских Кадашей точно начиналась с дворцовых бондарей, которых потом сменили государевы ткачи, поселившиеся на их месте, ибо Замоскворечье, близкое к Кремлю, издревле было усеяно дворцовыми слободами, названия которых остались в московской топонимике: Садовники, Монетчики, Кожевники, Толмачи, Кузнецы.

На территории Кадашевской слободы находилось несколько храмов.

Центром Замоскворечья ещё до образования Кадашевской слободы считался храм Воскресения Христова.

Первое упоминание о деревянной церкви Воскресения относится к 1493 году, ко времени правления великого князя Ивана III Васильевича. Летописцы называли его «собирателем земли Русской».

В грамоте московского воеводы – князя Ивана Юрьевича Патрикеева своим сыновьям, составленной в том самом 1493 году, она именуется церковью Воскресения, что на Грязех. Это наименование было связано с весенними разливами Москвы-реки и близким расположением храма к болотистому берегу.

По мнению ученых, церковь Воскресения служила главной вертикалью, композиционной доминантой и была «соборным» храмом Замоскворечья.

Местоположение храма – напротив Кремлевского Успенского собора, между двух основных дорог на юг – Полянкой и Ордынкой, определяло его важное стратегическое положение и духовную значимость.

Первое каменное здание было построено в 1657 году, во время правления царя Алексея Михайловича, прозванного Тишайшим. Храм просуществовал тридцать лет, и в 1687 году, при царевне-правительнице Софье Алексеевне Романовой, было начато строительство нового двухэтажного пятиглавого храма. Того самого, который дошёл до наших дней.

Новый храм Воскресения Христова был заложен на средства богатых купцов Кондрата Марковича Добрынина и сына его Лонгина. А вот имя архитектора до нас, к сожалению, не дошло. Правда, многие исследователи предполагают, что это был зодчий и «колокольных дел мастер» иеромонах Сергий Турчанинов.