Владислав Гончаров - 1917. Разложение армии

Председатель Народных Комиссаров В. Ульянов (Ленин.)

Народный Комиссар по военным делам

9/XI 1917 г., г. Петроград. (В.-уч. Арх.; дело № 818; л. 8–9.)

Сообщаю копию телеграммы Командарм 5:

«Армиском после обсуждения радиотелеграммы Крыленко вынес нижеследующие постановления: взять на себя ведение переговоров о мире с германцами, для чего выработать планы ведения переговоров; до объявления выработанного плана Армиском предлагает частям быть бдительными и осторожными и воздерживаться от сепаратных выступлений. 3353/А Двинск 10 ноября».

Болдырев. Барановский

11/XI 1917 г., № 2168/Гос. (В.-уч. Арх.; дело № 819; л. 115.)

№ 2196/Гос.

10 ноября главнокомандующий Кавказским фронтом генерал Пржевальский телеграфировал, что он всецело присоединяется к мужественному решению генерала Духонина и заверяет, что он признает главковерхом только того, кто будет назначен полномочным правительством Российской республики.

11 ноября главкоюз генерал Володченко телеграфировал, что он вполне присоединяется к решению генерала Духонина.

11 ноября прапорщик Крыленко с 10 офицерами и 49 вооруженными матросами с «Авроры» и красногвардейцами прибыл в Псков. На требование Крыленко приехать к нему главкосев, коморсев и комиссарсев отказались, так как главковерха Крыленко они не знают. Не поехал к Крыленко на его требование и командарм 5.

12 ноября было бурное заседание армискома 5, на котором Крыленко произнес речь, в которой заявил, что целью его является мир, что контрреволюционный командный состав нужно удалить, что не нужно придавать значения опыту командного состава, что у него уже подобран кадр людей, который исполнит задачу командования не хуже, чем теперешний командный состав, что он уже отрешил главкосев генерала Черемисова за то, что он не явился к нему с докладом, что революционное отрешение командного состава является в настоящее время задачей текущего момента и что нужно шагать через трупы. После заседания Крыленко поехал в 19-й корпус.

12 ноября сформировалось правительство Украинской республики в лице Генерального секретариата. Новое правительство предупреждает, что обращение к армии Народных Комиссаров в Петрограде в лице Ленина и других как правительства, не признанного большинством населения, к исполнению не подлежит. Генеральный секретариат Украинской республики ведет переговоры с Общеармейским комитетом и областями России о сформировании Центрального правительства из представителей национальностей и центров революционной демократии, которое одно только может быть правомочным для начатия переговоров о перемирии. Всякие другие переговоры принесут несчастье и откроют фронт для противника и поведут за собою захват украинской земли.

Из Петрограда разъехалось по фронту до 150 человек с целью вводить в войсках выборное начало.

12 ноября Крыленко заявил, что он обоснуется в Двинске, откуда будет вести борьбу с контрреволюционной Ставкой. Эсеры из состава армискома 5 заявили, что они не признают Крыленко ни народным комиссаром, ни главнокомандующим, но эсеры в меньшинстве. По сведениям, в 5-ю армию с Крыленко прибыли Коллонтай и Склянский.

13 ноября в 4 часа вооруженный караул от Кромского полка во главе с членом Военно-революционного комитета 5-й армии явился с предписанием от Крыленко и арестовал командарм 5.

Подписал Барановский Верно: полковник Молов

(ЦГВИА, ф. 2031, оп. 1, д. 1550, л. 106–106 об. Заверенная копия. Приводится по: Октябрьская революция и армия. С. 110–111.)

У апп[арата] полковник Соллогуб. Здравствуйте, дорогой Павел Алексеевич. Простите, что побеспокоил вас, но считаю совершенно необходимым ориентировать вас об обстановке и предупредить, что наш разговор я считаю особо серьезным. Положение в районах фронта ныне следующее: фактически вся власть в штабе фронта находится в руках партии большевиков, опирающейся на реальную силу всего Минского гарнизона, не исключая охранных частей.

Вчера поздно вечером выяснилось, и совершенно неожиданно для меня, для генерала Малявина, для генерала Довбора и Рампона, что генерал Балуев перед уходом с должности подписал приказ по фронту о сдаче им должности подполковнику Каменщикову. Сегодня утром подполковник Каменщиков, опираясь на это и на реальную силу, стоящую за ним, категорически отказался передать должность генералу Ярошевскому, чему я был свидетель, так как генерал Ярошевский не желал говорить с глазу на глаз. Сегодня же утром подполковником Каменщиковым разосланы телеграфные приказания армиям о вступлении в переговоры о перемирии через посредство войсковых комитетов и приказание об установлении в армии выборного начала. Распоряжение главковерха о сосредоточении казачьих частей в районе железных дорог подполковник Каменщиков приказал приостановить исполнением. Все эти телеграммы были отправлены помимо сведения генерала Малявина, моего и генерал-квартирмейстерской части. На телеграфе штаба установлен фактически контроль, и все телеграммы, исходящие из штазапа, независимо от их содержания, до отправления поступают к подполковнику Каменщикову, который уже решает, что можно отправить и что нужно задержать.

Вечером сегодня под угрозой насилия отстранен генерал Малявин. Сегодня же вечером на заседании Военно-революционного комитета постановлено назначить во все отделы штазапа особых комиссаров, обязанность коих будет сводиться к полному контролю переписки, работы и к контрассигнированию всех исходящих бумаг; основанием для последнего Во[ен] ревком выдвинул документы, найденные им у генерала Балуева, которые указывали на ведение им какой-то политики, несмотря на то что генерал Балуев от нее якобы устранился. Штаб 10-й армии безусловно находится в аналогичном положении, а штабы остальных армий почти в таком же или близки к этому. Я уже не говорю про более низшие штабы, которые уже давно работают при тени самостоятельности.

Таким образом, создалось положение, при котором нельзя совершенно гарантировать не только отправление из штазапа каких-либо телеграмм в развитие директив Ставки, но даже нельзя быть уверенным, что мы все телеграммы Ставки получаем; развивать же директивы Ставки совершенно невозможно – такова сущность положения. Передо мною, как старшим в чине в отделе, и перед моими товарищами по отделу стала совершенно определенная дилемма – или уйти всем, или же остаться. При уходе с работы прежде всего мы должны были считаться с полным оставлением фронта в руках людей, совершенно неопытных в управлении, следствием чего несомненно явились бы анархия управления и эксцессы на фронте в отношении командного состава; далее мы считались с полной невозможностью оставить управление на произвол судьбы. С другой стороны, при решении остаться мы считались с необходимостью совершенно устраниться от политической работы и, конечно, безусловно от каких бы то ни было вопросов о вступлении в переговоры о перемирии.