Теодор Моммзен - Моммзен Т. История Рима.

При таких обстоятельствах скоропостижно скончался Сулла (676) [78 г.]. Пока жив был тот человек, по чьему слову каждую минуту готово было двинуться опытное и надежное войско ветеранов, олигархия могла еще считать почти неизбежный, казалось, захват испанских провинций эмигрантами, а также избрание главы оппозиции высшим римским магистратом лишь временными неудачами. По своей близорукости, хотя и не без некоторого основания, она могла надеяться, что оппозиция не посмеет вступить в открытую борьбу, или же, если она осмелится на это, двукратный спаситель олигархии вызволит ее и в третий раз. Теперь положение изменилось. Нетерпеливые столичные демократы, давно уже недовольные бесконечной медлительностью и воодушевленные блестящими известиями из Испании, настаивали на выступлении. Лепид, от которого в данное время зависело решение, согласился на это со всем рвением ренегата и свойственным лично ему легкомыслием. Одно время казалось, что от того факела, которым был зажжен погребальный костер Суллы, вспыхнет гражданская война, но влияние Помпея и настроение сулланских ветеранов заставили оппозицию дать спокойно пройти похоронам правителя. Тем более открыто начались затем приготовления к новой революции.

Римский форум опять оглашался обвинениями против «карикатурного Ромула» и его прислужников. Диктатор еще не успел закрыть глаза, как Лепид и его приверженцы открыто объявили своей целью свержение сулланского государственного строя, возобновление раздач хлеба, восстановление народных трибунов в прежних правах, амнистию незаконно сосланных, возвращение им конфискованных земель. Теперь были завязаны сношения и с изгнанниками. Марк Перпенна, бывший во времена Цинны наместником Сицилии, появился в столице. К участию в движении были приглашены сыновья лиц, объявленных при Сулле государственными изменниками, на которых законы реставрации тяготели невыносимым гнетом, и вообще все видные сторонники Мария; многие из них, как, например, молодой Луций Цинна, присоединились к оппозиции, а другие последовали примеру Гая Цезаря, который, узнав о смерти Суллы и планах Лепида, возвратился, правда, из Азии в Рим, но, познакомившись поближе с характером вождя и движения, осторожно отстранился. В столице происходили за счет Лепида попойки и велась агитация в тавернах и публичных домах. Наконец, и среди недовольных этрусков замышлялся заговор против нового порядка 4 .

Все это происходило на глазах правительства. Консул Катулл и более рассудительные из оптиматов настаивали на немедленном решительном вмешательстве, чтобы подавить восстание в зародыше, но дряблое большинство не могло решиться начать борьбу, а пыталось как можно долее обманывать себя политикой компромиссов и уступок. Лепид сперва тоже вступил на этот путь и в неменьшей мере, чем его коллега Катулл, отвергал мысль о возвращении народным трибунам отнятых у них полномочий. Зато введенная Гракхом раздача хлеба была с ограничениями восстановлена. Согласно новому порядку, хлеб выдавался теперь не всем беднейшим гражданам, а — в отличие от Семпрониева закона — лишь определенному числу, — вероятно, 40 тыс. — в установленном Гракхом количестве, по 5 модиев 5 в месяц за 6⅓ асса, что обходилось казначейству по крайней мере в 300 тыс. талеров 6 в год 7 .

Оппозиция, конечно, мало удовлетворенная этой полууступкой, но зато решительно ободренная ею, стала выступать в столице с еще большей дерзостью, а в Этрурии, этом очаге всех восстаний италийского пролетариата, началась уже гражданская война. Подвергнутые экспроприации жители Фезул с оружием в руках завладели отнятыми у них землями, причем было убито много поселенных там Суллой ветеранов. Получив это известие, сенат постановил послать туда обоих консулов, чтобы набрать войско и подавить восстание 8 . Невозможно было поступить более неблагоразумно. Восстановив раздачу хлеба, сенат продемонстрировал перед лицом мятежников свое малодушие и свое беспокойство; он дал заведомому главе восстания армию только для того, чтобы избавиться от уличного шума; если же у обоих консулов была отобрана самая торжественная присяга, какую можно было придумать, в том что они не обратят доверенное им оружие друг против друга, то нужна была действительно демоническая закоснелость олигархической совести, для того чтобы воздвигнуть такой оплот против грозившего восстания. Конечно, Лепид вооружался в Этрурии не для сената, а для восстания, издевательски заявляя, что данная им клятва связывает его лишь до истечения года. Сенат пустил в ход оракулов, для того чтобы принудить его к возвращению, и поручил ему руководство предстоявшими консульскими выборами, но Лепид дал уклончивый ответ, и, в то время как гонцы ездили по этому делу взад и вперед и годичный срок его полномочий приходил к концу в переговорах о соглашении, его отряд вырос до размеров армии. Когда, наконец, в начале следующего (677) [77 г.] года Лепид получил категорический приказ сената немедленно вернуться, проконсул дерзко отказался и со своей стороны потребовал восстановления прежней власти трибунов и возвращения изгнанникам их гражданских прав и собственности, а также переизбрания его в консулы на текущий год, что означало бы установление тирании в законной форме. Это было объявление войны.

Сенатская партия могла рассчитывать, помимо сулланских ветеранов, чьим гражданским правам угрожал Лепид, на армию, собранную проконсулом Катуллом. По настоятельному увещанию наиболее прозорливых людей, в особенности Луция Филиппа, Катуллу и было поручено сенатом защищать столицу и дать отпор находившимся в Этрурии главным силам демократов. Помпей был одновременно послан с другим отрядом в долину По, чтобы отнять у своего прежнего фаворита Лепида эту область, которую занимал подчиненный тому полководец Марк Брут. В то время как Помпей быстро выполнил это поручение и окружил неприятельского полководца в Мутине, Лепид появился перед столицей, чтобы, как некогда Марий, с боем захватить ее для революции. Правый берег Тибра был уже целиком в его власти, и ему даже удалось перейти через реку. Решительное сражение произошло на Марсовом поле, под самыми стенами города.

Однако Катулл победил; Лепид должен был отступить в Этрурию, а другой отряд под начальством сына Лепида Сципиона укрылся в крепость Альбу. Этим восстание, по существу, окончилось. Мутина сдалась Помпею; Брут, несмотря на обещанную ему охрану, был затем убит по приказу Помпея. Альба также была взята измором после долгой осады, и командующий был также казнен. Лепид, теснимый с обеих сторон Катуллом и Помпеем, дал еще бой на этрусском побережье для того лишь, чтобы обеспечить себе отступление, и отплыл затем из гавани Коза в Сардинию, откуда он надеялся отрезать столице подвоз и установить связь с испанскими повстанцами. Но наместник острова оказал ему энергичное сопротивление. Вскоре после высадки Лепид умер от чахотки (677) [77 г.], что положило конец войне в Сардинии. Часть его солдат разбежалась. С ядром повстанческой армии и богатой казной бывший претор Марк Перпенна отправился в Лигурию, а оттуда в Испанию, к Серторию.