Михаил Терентьев - Хивинские походы русской армии

На следующий день хан принял князя Черкасского, который подал ему грамоту и царские подарки, состоявшие из сукон, сахара, соболей, 9 блюд, 9 тарелок и 9 ложек серебряных и проч. Хан уверял его в добром расположении своем к русским, подтвердил клятвою и целованием Корана мирный договор, заключенный Кулумбаем и Назаром Ходжой, и угощал Бековича и Саманова обедом, в продолжение которого играла русская военная музыка.

После этого хан, со всем своим войском, двинулся назад к Хиве; с ними пошел и русский отряд. На другой день хан возвратил назад подарки с упреком, что сукна доставлены «драные», тогда как в царской грамоте значатся цельные. Разодрал сукно (на куски по 5 аршин) Саманов, с целью извлечь из этой операции какую-то выгоду, «чтоб им чем можно выехать назад». Черкасский горько упрекал Саманова за эту проделку и даже плакал, но, не желая обнаружить истину, объявил, что это были его собственные подарки, а что царскими он будет дарить хана после.

Действительно, впоследствии Бекович снова дарил хана и его приближенных.

Перед отправлением в Хиву князь Бекович послал дворянина Званского известить майора фон Франкенберга и Пальчикова о дружеском приеме хана и своем отъезде в Хиву, причем предписывал им идти за ним следом со всем остальным отрядом.

Следуя через урочище Старая Хива (Куня-Ургенч) и аральские пашни, хан расположился лагерем близ гор. Порсу на большом арыке Порсунгул, в двух днях пути от Хивы. Здесь Бекович имел новое свидание с ханом и вручил ему новые подарки. Главный отряд наш расположился верстах в трех от хивинского лагеря, так как ближе к Ставке Бековича не допустили хивинцы. На третий день хан объявил, что он не может поставить на квартирах в одном городе такой значительный отряд и потому просит разделить войско на несколько частей для отвода на квартиры в ближайшие к Хиве города.

К удивлению, Бекович согласился исполнить желание хана и дал фон Франкенбергу и Пальчикову соответствующие приказания, отпустив с хивинскими рассыльными и большую часть своего конвоя, т. е. 500 человек из 700, в русский лагерь.

Офицеры наши, менее князя доверчивые, поражены были нелепостью такого приказания. Узбекам, явившимся с предложением разделить отряд и идти с ними на квартиры, фон Франкенберг с неудовольствием объявил, что русским отрядом командует не хан, а князь Бекович. Два письменных приказания Бековича также не были исполнены. Дело казалось этим бравым офицерам так ясно, нелепость приказания была им так очевидна, что только после личного объяснения с Бековичем фон Франкенберга, ездившего для того нарочно в хивинскую Ставку, и только после угроз военным судом оба эти офицера предались на волю Божию и, разделив отряд на пять отдельных частей, распустили людей с присланными узбеками.

Таким образом, небольшие команды русских, в 450–500 человек, разошлись во все стороны под конвоем хивинцев, принимавших как будто дорогих своих гостей и разводивших их по квартирам. Хивинцы только того и ждали: еще не успел князь Черкасский слезть с коня, отдав последние приказания уходившему от него отряду, как хивинцы бросились на оставленный им при себе небольшой конвой и частию изрубили, частию взяли его в плен и ограбили. Экономов, князь Саманов и князь Черкасский, раздетые донага, были изрублены на глазах хана. Такой же участи подверглись и остальные отряды русских. Они перенесли столько трудов и лишений, так мужественно боролись и с природой, и с людьми, и все это как будто для того только, чтобы бесславно погибнуть в виду цели!

Истреблены, впрочем, были не все: наиболее сильные отобраны как рабочая сила. Их употребили на рытье каналов-арыков, и самые большие из них, как, например, Палван-Ата, по преданию, существующему в Хиве, выкопаны были русскими. Пленные шведы копали у нас Ладожский канал, стало быть, это было в порядке вещей. Наибольшее участие в избиении русских принимали жители г. Порсу, и во время хивинской экспедиции 1873 года потомки их жестоко поплатились по чистой случайности, так как наши и не знали даже, что имеют дело именно с теми, на ком лежала русская неотомщенная кровь.

Хан с торжеством возвратился в Хиву, встречаемый радостными толпами народа. С отрубленных голов снята была кожа и набита травою. У Адарских ворот на особо устроенной виселице выставлены были приготовленные таким образом головы Саманова и Экономова. Голова же Бековича отправлена была к хану бухарскому; но тот не принял послов, велел встретить их на дороге и сказать: «Если их хан людоед, то пусть обратно отнесут ему голову; а я не принимаю участия в его поступке».

Факт истребления русского отряда рассказывается еще и так: [8] Родословная история о татарах Абул-Гази Баядур Хана. Часть II, с. 354. во время переговоров Бекович требовал, чтобы запрудили русло Аму-Дарьи, шедшее в Аральское море и, напротив, разрушили плотину, отклонившую реку от направления к Каспию. Хивинцы отговаривались труцностию выполнить эту задачу, и Бекович решился сделать это сам. Взяв аманатов, он заставил вести себя к Аму-Дарье, где надо было строить плотину, чтоб отвести реку от Аральского моря.

Проводники повели русских безводными степями, и когда на шестой день жажда заставила русских разделиться отрядами, чтобы скорее найти воду, то хивинцы разбили их по частям.

Рассказ этот отчасти правдоподобен, пока дело идет об отводе р. Аму в Каспийское море: заветная мечта Великого Петра, конечно, должна была напомнить о себе первою, как только хивинцам можно было уже приказывать. Что касается до безводных переходов, то легендарность рассказа делается очевидною: стоя на большом арыке, в двух днях пути от Хивы и, значит, во всяком случае не далее как в четырех днях от р. Аму, странно было бы идти к реке пять дней, да вдобавок с какою-то болотною водой, шторой всегда не хватало на отряд.

Замечательно, однако ж, что братья Бековича, с узденями, были отпущены на родину… Почему такая милость? Ради их мусульманства или предательства? Основываясь на неточных сведениях, сообщенных Нефесом, можно бы принять, что все число погибших и попавших в плен из отряда Бековича простиралось до 3000, а так как из Гурьева он выступил с 3646 чел., то недостающие 646 чел. могут быть отнесены на убыль в походе. Убыль в 1/ 4наличного числа людей можно считать ничтожною ввиду неизбежного изнурения от громадности трудов и лишений; усиленные переходы в самую знойную пору оказались вовсе не так губительны, как можно было ожидать.

Приведя мнения лиц, писавших ранее о походе Бековича, что причинами гибели 3 1/ 2-тысячного русского отряда были коварство хивинцев, измена Аюки-Хана калмыцкого и неразумная доверчивость Бековича, происходившая от нравственного его расстройства вследствие семейного горя, Макшеев говорит, что «немаловажною причиною… было также странное и двусмысленное положение Бековича, как мирного посланника с одной стороны и предводителя военного отряда, следовательно, неприятеля, — с другой». Макшеев разделяет это мнение, считает его справедливым, и потому можно бы подумать, что и он с Веселовским на месте Бековича также переселился бы в хивинский лагерь в качестве мирного посла и оттуда рассылал бы войскам глупые приказания в качестве военачальника!