Игорь Шакинко - Легенды и были Невьянской башни

Оформление З. Баженовой

Она великолепна звонким летним утром и в ночной тишине, в лучах ослепительного солнца и в зимнюю вьюгу. Но она хороша каждый раз по-особому, как, наверное, и всякое другое значительное архитектурное сооружение. В чем секрет волшебного очарования, которое исходит от талантливого произведения архитектуры? В таинственной соразмерности его, частей? В особых линиях силуэта? В продуманных украшениях? Или еще в чем-то? Вероятно, — и в том, и в другом, и в третьем…

Невьянская башня выглядит сравнительно просто. Высокий строгий четверик с редкими, как будто случайно разбросанными по стенам, небольшими окнами и крыльцом, примыкающим к одной из стен. На четверик поставлены три восьмерика, верхний увенчан восьмигранным шатром со шпилем и флюгером.

Четверик прост, даже суров, как крепостной бастион. Все архитектурные украшения из фигурного кирпича сосредоточены на восьмериках. Но и там соблюдено чувство меры, хотя башню и относят к стилю барокко, постройкам которого свойственна усложненность, а порой и вычурность.

Как пишет архитектор Р. П. Подольский, башня «по своему общему решению — это распространенный в старой русской архитектуре тип многоярусных башен и колоколен». И все-таки башня совершенно оригинальна, она не повторяет себе подобных. Башня — творение талантливого зодчего, но не эпигона.

Она красива…

И все-таки в ее великолепии мы ощущаем что-то мрачное, трагическое. Скорее всего это происходит потому, что мы уже знаем страшные легенды и предания, которые окружают Невьянскую башню вот уже третье столетие.

Поговорите с невьянскими старожилами, да, собственно, не обязательно только с ними, и вы услышите эти легенды и предания. О том, как в стены башни по приказу Демидова замуровывали живых людей. Что ее подземелья служили страшной тюрьмой, в которой узники подвергались ужасным пыткам. Что в башне есть комната, из которой Демидов слышал разговоры своих узников.

Особенно же распространена легенда о том, что в подземельях башни Демидов тайно плавил серебро и золото и чеканил «воровские» демидовские рубли. Когда слухи об этом дошли до столицы, то на Невьянский завод секретно послали князя-ревизора. Однако Демидова предупредили, и он, чтобы скрыть следы своих беззаконий, приказал открыть шлюзы плотины, и вода затопила подземелья вместе с сотнями мастеровых.

В. И. Немирович-Данченко, путешествовавший по Уралу сто лет назад, так записал свои впечатления от рассказов о Невьянской башне.

«В ее подземельях народ топили, в ее закоулках людей замуровывали, в ее черных казематах и застенках держали вредных и опасных супостатов. Царство призраков стало и уделом сказок. Легенды остались в народной памяти, и народ упорно связывает их с этою старою башней; народ говорит о ней то, что не скажут выходцы с того света, народу каждое пятно на этих онемевших стенах кажется следами убийств, каждый загадочный шум в стене — стонами когда-то замученных в каменных мешках жертв».

Эти легенды широко известны не только уральцам. Их знают по кинофильму «Петр Первый», по романам Евгения Федорова и Павла Северного, по старинным гравюрам и современным живописным полотнам, по многочисленным журнальным и газетным публикациям, по музейным экспозициям и просто из разговоров, когда речь заходит об уральской экзотике.

Но, как ни парадоксально, Невьянская башня — пожалуй, самый популярный, самый известный памятник истории и архитектуры Урала — остается до сих пор и самым неизвестным, вернее сказать, неизведанным, ибо одно из значений старинного русского слова «ведение» — отгадывание, знание тайны. Невьянская башня и в самом деле полна тайн, разгадать которые до конца не могут вот уже более двух веков.

Тайна всегда распаляет воображение, возбуждает особое любопытство, желание раскрыть ее. У Невьянской башни были и есть свои поклонники и энтузиасты. Годами ведут они неустанный поиск: дотошно расспрашивают невьянских старожилов, простукивают толщу башенных стен, терпеливо роются в архивных недрах, пытаются добраться до легендарных подземелий…

Много лет посвятил изучению истории башни В. Г. Федоров. Результатом его архивных и других изысканий явились два издания небольшой книжки «Тайны Невьянской башни». Особенно плодотворно последнее время ведет наступление на секреты башни геолог С. А. Лясик. Взяв на вооружение исследовательские методы разных наук, вплоть до химических и спектральных анализов, он раскрыл неизвестные страницы истории башни, разгадал некоторые ее тайны.

И все-таки Невьянская башня во многом продолжает оставаться загадкой…

Кроме давних вопросов о том, насколько историчны легенды о чеканке Акинфием Демидовым серебряных рублей и затоплении подземелий с мастеровыми (о плавке серебра мы поговорим позднее), в истории Невьянского завода есть еще немало белых пятен.

Один из вопросов, по которому все еще спорят историки, — когда же именно построена Невьянская башня. В. литературе встречается по крайней мере пять дат: конец XVII — начало XVIII века, 1710, 1725, 1732, 1741 годы. Первая, вторая и четвёртая дата, ничем не аргументированы, кроме логических рассуждений. Последняя дата — 1741 год, выдвинутая профессором А. Г. Козловым, подтверждена ссылками на архивные документы Центрального государственного архива древних актов. Но, как показала проверка этих ссылок сначала С. А. Лясиком, а затем автором этих строк, речь в архивных документах действительно шла о строительстве Акинфием Демидовым часовой башни или часовой колокольни в 1741 году, но только не на Невьянском, а на Нижнетагильском заводе.

Наиболее распространена дата — 1725 год. Главным доказательством правильности ее В. Г. Федоров считает найденную в Невьянске в 1958 году старинную чугунную плиту с орнаментом и текстом, который он прочитал неправильно: «Сие созидано… памяти… комиссара Никиты Демидова лета 1725 генваря 1 дня». Федоров сделал вывод, что эта плита отлита в честь сооружения башни, которая должна явиться фамильным памятником роду Демидовых. А поводом для возведения башни, считает В. Г. Федоров, явилось пожалование Никите Демидову дворянского звания. Поскольку указ об этом (кстати, так и не подписанный Петром I) составлен в сентябре 1720 года, то Федоров решил, что «башня была, вероятно, заложена в начале 1721 года». С. А. Лясик, проведя тщательное исследование, доказал, что чугунная плита никакого отношения к башне не имеет.