Арсен Мартиросян - ТРАГЕДИЯ 22 июня: БЛИЦКРИГ ИЛИ ИЗМЕНА?

Ввиду особой важности этой информации президент Рузвельт потребовал особо тщательной проверки. В течение февраля американская розведка была занята именно этим. Убедившись в ее достоверности, Рузвельт распорядился ознакомить с материалами С. Вудса советского росла в Вашингтоне К. Уманского, что и было осуществлено 1 марта 1941 г. По указанию госсекретаря Корделла Хэлла его заместитель — Сэмнер Уэллес — передал эти материалы Уманскому, причем, и это очень важно отметить, с указанием источника [24] .

Еcmecmвeннo, советский посол немедленно передал эту информацию в Москву. В связи с тем, что вскоре по указанию Москвы Уманский запросил новые данные по этому вопросу, 20 марта 1941 г. С. Уэллес не только еще раз подтвердил эту информацию, но и значительно расширил ее, так как к тому времени Вудс прислал дополнительные сведения.

Так что Москва была полностью в курсе содержания Директивы № 21 «Операция Барбаросса», причем зта информация не золежалась у Сталина, а была передана в ГРУ ГШ — та схема ocновных направлений немецкого наступления, составленная ГРУ в марте 1941 г., основывалось также и на данных американской разведки, хотя в ее основе — данные именно ГРУ.

Информация американцев явилась хотя и существенным, но тем не менее дополнением к обширной Информации разведуправления НКГБ и ГРУ, которые располагали в те времена куда более мощными агентурными сетями, чтобы самостоятельно быть в курсе германских планов агрессии и информировать об этом Кремль.

Первая страница немецкого оригинала «Плана Барбаросса»

И вот еще что об информотивности сведений американцев в mоm период: даты 22 июня с тексте Директивы№ 21 нет и не было — там содержалась лишь дата завершения всех приготовлений к нападению — 15 мая 1941 г. Очевидно, именно с этой информации и «поплыла» версия о 15 моя как о дате нападения [25] .

Р. S. Информатор Вудса имел возможность получать сверхсекретные сведения на закрытых военных конференциях и соещаниях, где обсуждался план агрессии. Очен похоже, что информатором Сэма Вудса был оберштурмбанфюрер СС (подполковник) Рейнхард Шпитци. По происхождению австриец, выходец из семьи профессора наставника последнего австрийского императора Карла. С 1931 г. член НСДАП. Участвовал в попытке нацистского переворота в Австрии в 1934 г., причастен к убийству ее канцлера Дольфуса. После провала переворота бежал в Германию, где вступил в СС и стал сотрудником Бюро Риббентропа — одного из ведущих подразделений центрального аппарата НСДАП, занимавшегося вопросами внешней политики. Когда Й. Риббентропа назначили послом Германии в Англии, Р. Шпитци стал его личным секретарем. В этом качестве Р. Шпитци являлся участником ряда крупнейших дипломатических акцийТретьего рейха, и Мюнхенского сговора Запада с Гитлером

Из-за неприязненного отношения жены Риббентропа Шпитци вынужден был в 1938 г. покинуть своего патрона (во всяком случае о сегда объяснял это именно так). С того же времени являлся сотрудником военной разведки Третьего рейха и выполнял личные «конфиденциальные поручения шефа абвера адмирала Канариса, оставаясь при этом сотрудником разведки СС. После ухода от Риббентропа по протекции бригаденфюрера СС (генерал-майора) Веезенмайера Шпитци был устроен на работу в Бюро личного друга Риббентропа — Генри Манна, являвшегося представителем одного из крупнейших концернов США «Интернэшнл Телеграф энд Телефон» (ИТТ) в Берлине (одновременно Г. Манн представлял в Германии интересы ряда других крупных американских фирм).

Р. Шпитци свободно владел английским, французским и итальянским языками. Учитывая весьма специфическую служебную биографию в Третьем рейхе и принимая во внимание патронаж высокопоставленных членов СС, Шпитци несомненно представлял серьезный интерес для разведки любого крупного государства, США в том числе. И едва ли действовавшие в те времена в основном под коммерческими прикрытиями американцы не обратили внимания на такай внезапно свалившийся им на голову ценный подарок. Почти категорическая уверенность в этом предстает еще более обоснованной, если учесть то обстоятельство, что концерн ИТТ отродясь отличался (и отличается ярко выраженной склонностью к разведывательной деятельности и всегда был связан с американскими спецслужбами. Прежде всего это было обусловлена реальной возможностью ИТТ контролировать телеграфную переписку и телефонные разговоры, в т ч. международного характера. Да и основа для вербовки и даже «флаг» вербовки в этом случае были, что называется, едва ли не идеальными: американцы более всего склонны использовать материальную, особенно же финансовую, заинтересованность при вербовках агентуры, а в качестве «флага» вербовки — информационные потребности какой-либо крупной фирмы или банка.

Все это, подчеркиваю, чуть ли не идеально вырисовывалось в случае с Р. Шпитци, когда по протекции бригаденфюрера СС Веезенмайера он поступил на работу в Бюро Г Манна. К тому же следует иметь в виду, что Р. Шритци был австрийцем, а следовательно, не должен был испытывать каких-либо способных мучить совесть «истинного арийца» терзаний насчет предательства интересов Германии, тем более что и по характеру-то он был весьма ушлый. Так что работать с ним Сэму Вудсу было весьма с руки, ибо сам он являлся коммерческим атташе.

Однако, судя по всему, вербовку Р. Шпитци осуществлял явно не он — дело в том, что С. Вудс не знал своего информатора в лицо, что для всрбовщика исключается по определению. Его информатор никогда не вступал с ним в беседы, их встречи всегда носили заранее оговоренный по графику характер, являлись моментальными (происходил мгновенный обмен свернутыми в мини-трубочку сообщениями) и происходили в темных помещениях (как правило, в кинозалах во время сеансов), что по совокупности признаков с головой выдает то обстоятельство, что информатор сам был весьма oпытным разведчиком, особо заботившимся о своей личной безопасности.

То есть все складывается именно к тому, чтобы идентифицировать информатора С. Вудса в первую очередь именно с Р. Шпитци. При его-то личной информированности о делах в рейхе и политике его высшего руководства, его же еще более прекрасно информированных связях в верхнем эшелоне власти нацистской Германии, особенно в руководстве СС (P. Шпитци хорошо знал и высоко ценил сам рейхсфюрер СС Г. Гиммлер), добыть ту информацию, которая оказалась в руках С. Вудса, не представляло особого труда (для сравнения: занимавшие куда более низкое положение в иерархии Третьего рейха агенты советской военной разведки «Альта», «Ариец» разведки НКГБ — «Корсиканец», «Старшина» и другие практически одновременно добыли аналогичную информацию). В пользу вывода о Шпитци как об информаторе Вудса говорит, хотя и косвенно, также следующий факт. Последняя информация Вудса о плане «Барбаросса» поступила а Вашингтон накануне 20 марта 1941 г. (ибо 20-го она уже была передана советскому послу К. Уманскому). Далее идет обрыв связи, затем, в конце 1941 г., и США вступила в войну, что окончательно развело Вудса с его информатором. Дело в том, что весной 1941 г. Шпитци сломал ногу и весьма долго — полгода — лечился. Чем не причина для внезапного прерывания связи, особенно если учесть, что связь-то у них была по большей части односторонней — информатор сам вызывал С. Вудса на срочные встречи, а их срочность, судя по опубликованным, хотя и очень скудным данным, была обусловлена жесткой ориентацией информатора на особо важную, глобального характера информацию. А статус Р Шпитци и его возможности оправдывали такую ориентацию. (О Р. Шпитци см.: Безыменский Л. Разгаданные загадки Третьего рейха. М., 1981.)