Жан Фавье - Ангерран де Мариньи. Советник Филиппа IV Красивого

Мариньи не был полностью в курсе дела и поэтому не понял смысла писем кардиналов и короля; так, король был вынужден объяснить ему, по секрету, в чем было дело, – по крайней мере, об этом он сообщает в своей цедуле. Мы не думаем, что Ангерран был настолько наивным, каким хотел себя представить. Он не мог не знать о том, в чем обвиняли Бонифация VIII, но считал более разумным казаться папе и кардиналам абсолютно несведущим в этом деле. Поскольку он не принимал никакого участия в кампании против Бонифация и папского престола, Мариньи посчитал, что будет лучше притвориться, будто он ничего не знает о прошлом, и попросить у Климента V помощи в новых делах. Таким образом, становится понятно, почему Ногаре и Плезиан, которые находились рядом с Мариньи, пребывали в тени на протяжении переговоров в марте-апреле 1311 г. Убеждая всех в своем справедливом усердии, они оказывались заинтересованными лицами, следовательно, на них падало подозрение. А поскольку это дело не представляло для Мариньи никакой личной выгоды, он мог гораздо эффективнее служить интересам короля.

Тем же самым принципом французы, и Мариньи в том числе, руководствовались, согласившись, чтобы прощение не было даровано тем, кто грабил в Ананьи. [1051]Таким образом, булла под названием «Rex gioriae virtutum» от 27 апреля положила конец бесконечным спорам по поводу Бонифация VIII, и влияние Мариньи на принятие этого решения, без всяких сомнений, весьма ощутимо. От проведения курса политики, предложенного Ногаре, само собой, отказались.

Мариньи действовал не в одиночку. На ход событий повлияли также некоторые клирики: Пьер, аббат Сен-Медара в Суассоне, и Жоффруа дю Плесси, протонотариус Франции, избранный епископом Эвре. Во многих случаях мы обнаруживали, что предпринимаемые ими совместные усилия были созвучны деятельности Ангеррана. Их частое присутствие при дворе в Риме предоставляло им возможность близко познакомиться с политикой понтифика и, следовательно, давать полезные советы Мариньи. Тогда как Ангерран никогда не поддерживал отношений с Ногаре или Плезианом, его письмо к Маго, написанное примерно в. то же время, когда разворачивались описываемые нами события, дает понять, что он питал глубокое доверие к «аббату Сен-Медара» и «мессиру Жоффруа дю Плесси», к которым он даже посоветовал графине Артуа обратиться по очень важному и секретному делу. [1052]Наконец, именно аббат Сен-Медара в декабре 1310 г. заявил от своего имени и от имени Ангеррана, что как Мариньи, так и ему казалось целесообразным отсрочить коронацию Генриха VII. [1053]Аббат действительно был доверенным лицом Мариньи и его сотрудником в делах, связанных с папством.

Мы остановимся еще на одном вопросе; речь идет об особом расположении Климента V к Ангеррану. Подтверждаемое скандализованными этим фактом современниками, это расположение действительно имело место: свидетельствуют об этом присуждавшиеся королевскому камергеру почетные и более существенные привилегии. Мы уже говорили о том, что Бертрану де Го сначала не было известно о том, кто такой Мариньи. Как и в регистрах Бонифация VIII, в первом томе регистров Климента V не упоминается имя Ангеррана. Лишь приняв во внимание утверждение одной из хроник «Он сделал одного из своих кузенов кардиналом в Риме»; Hist. Fr., t. XXI. p. 149, [1054]в которой повторялись слова из «Романа об уродливом Лисе », [1055]Лизеран смог высказать мнение о том, что возвышение Фревиля до сана кардинала в 1305 г. – дело рук Мариньи. [1056]Но начиная с 1307 г. во время каждого визита к папскому двору Ангерран получал от понтифика отраженные в буллах привилегии для себя, своих родственников или друзей. Поскольку мы уже о них говорили, здесь мы хотим только лишь подчеркнуть важность этого факта для оценки положения Мариньи. С мая 1307 г. и до смерти понтифика Климента V для Ангеррана было выпущено, по крайней мере, восемьдесят булл. [1057]Таким образом, он оказался на втором месте среди людей, добившихся подобных милостей для себя или для других: кардинал Раймонд де Го упоминается в регистрах сто раз, Арнольд де Пеллегрю восемьдесят раз, Бертран де Го пятьдесят раз и Раймонд-Гильем де Фарж только пятнадцать раз; [1058]следовательно, Мариньи был облагодетельствован больше, чем большинство племянников папы!

Из огромного количества таких булл интерес представляет сфера приложения лишь некоторых из них. Исключая предоставление личных исключительных прав, как, например, позволение, данное Мариньи и его близким разделить после смерти их тела на части и быть захороненными в нескольких местах, в основном это разрешения на совместительство церковных бенефициев, снятие ограничений по возрасту, резиденции для клириков семейства или для членов окружения камергера. Практически все влиятельные люди того времени получили подобные преимущества. [1059]Тем не менее один из документов можно назвать действительно значительным: 31 декабря 1311 г. Климент V аннулировал все дарственные, которые предоставил кому бы то ни было его племянник, Бернар де Фарж, архиепископ Руанский, с целью восстановить финансовое состояние архиепископства, которое, по мнению Жиля Асцелина, было плачевным; было сделано два исключения для принятия этой меры, одно из которых относилось к Мариньи, ранее получившему права на пользование лесом в Лионе (Lyons). [1060]

В заключение мы хотели бы упомянуть о том, что дало нам самое четкое представление о силе доброго расположения понтифика к Ангеррану – это вручение ему самого высокого знака отличия из тех, что Папство могло присудить мирянину, Золотой розы. [1061]Единственным свидетельством, где упоминается об этой награде, является рифмованная хроника Жоффруа Парижского, говорящая в основном о достоверных фактах. Это событие, видимо, немало удивившее Жоффруа, произошло в Авиньоне: папа

Хронист относит эти события к 1313 г. [1062]Но делает он так лишь потому, что в связи с этим временем представилась возможность упомянуть об этом событии, так как в марте-апреле 1313 г. Мариньи находился подле короля. Сразу отказываясь от предположения о 1312 г., когда папа был не в Авиньоне, а во Вьенне, мы полагаем, что Золотую розу Мариньи получил в четверг третьей недели Великого поста в 1311 г., то есть 18 марта 1311 г. В то время Ангерран находился в Курии, [1063]чего в тех же числах не происходило ни в 1310, ни в 1313 г.

Мы поместили» апогей власти Мариньи между 1311 и 1314 гг., проведя исследование, на протяжении которого должны были довольствоваться сохранившимися документами и редкими историографическими источниками, дающими точную, не окутанную легендами информацию. Но так как знак отличия, который Церковь приберегала для князей, со всех точек зрения достойных ее внимания, был вручен Мариньи в 1311 г., приходится предположить, что его влияние было довольно обширным уже в то время, и что о значительной части его деятельности в этой сфере, как, несомненно, и во многих других, нам неизвестно.