Том Вулф - Битва за космос

Эта книга появилась на свет благодаря обычному любопытству. Мне захотелось узнать, что же на самом деле заставляет человека по собственной воле забираться на верхушку огромной свечи – ракеты «Редстоун», «Атлас», «Титан» или «Сатурн» – и ждать, пока зажгут запал? И я решил пойти наиболее простым путем, то есть спросить об этом у самих астронавтов. И когда астронавты собрались в декабре 1972 года на мысе Канаверал, чтобы понаблюдать за последней отправкой космического корабля «Аполлон-17» на Луну, я обратился к ним, но очень скоро понял, что даже те из них, кто в обычной жизни довольно общителен, не спешат удовлетворять мое любопытство. Им совершенно не хотелось обсуждать самую суть моего вопроса – их собственную храбрость.

Но я чувствовал, что ответ таится вовсе не в специфике полетов в космос. Подавляющее большинство астронавтов вышло из рядов летчиков-испытателей. Причем почти все они были военными. И лишь немногие, такие как Нил Армстронг, просто прошли подготовку в армии. Именно это и натолкнуло меня на обширную и загадочную область, которая в буквальном смысле оставалась темной, как обратная сторона Луны, более чем полвека: военная авиация и нынешний офицерский корпус армии США.

Сразу после Первой мировой войны у европейских писателей стало модным определенное поветрие, которое вскоре распространилось и среди их послушных подражателей в Соединенных Штатах. Война рассматривалась как что-то изначально чудовищное, а те, кто воевал, в частности офицеры, – как люди жестокие и недалекие. Тон всему задали несколько блестящих произведений, в их числе – «На Западном фронте без перемен», «Путешествие на край ночи» и «Бравый солдат Швейк». Единственным возможным героем рассказа о войне считался рядовой солдат, и был он не героем, а обывателем, такой же жертвой воины, как и всякий невоенный человек. Любой офицер в звании выше младшего лейтенанта выставлялся как солдафон или дурак, а то и как отъявленный злодей. Старомодные повествования о доблести и героизме приравнивались к второсортной литературе, к написанным «литературными отщепенцами» автобиографиям и рассказам в бульварных журнальчиках вроде «Эргоси» или «Блюбук».

Даже в тридцатые годы героями популярных военных рассказов были в основном летчики Первой мировой. А одно из немногочисленных научных исследований на тему воинской доблести – «Анатомия храбрости» Чарльза Морана, служившего военным врачом в британской армии в годы Первой мировой войны (позднее он стал известен как лорд Моран, личный врач Уинстона Черчилля). В этом сочинении, созданном в двадцатых годах, Моран предсказывал, что в войнах будущего молодые люди, жаждущие славы и риска, станут искать их на поприще авиации. В двадцатом веке, говорил он, военный летчик станет таким же воплощением мужества, как кавалерист в девятнадцатом.

Серьезное изучение драматичности и психологических тонкостей в этой новой области исследований – боевых полетов на высокотехнологичных самолетах – стало делом отдельных пилотов, имеющих склонность к писательству. Самый известный из них – Антуан де Сент-Экзюпери. Литературный мир остался равнодушным к этой теме. Но юноши поступали именно так, как и предсказывал Моран. Они становились офицерами, чтобы летать, и летали, несмотря на невероятный, просто смертельный риск. Уже в 1970 году я узнал из статьи армейского врача, опубликованной в медицинском журнале, что для каждого летчика военно-морских сил вероятность погибнуть в катастрофе составляет двадцать три процента И это не считая смерти в бою, что в то время – война во Вьетнаме была в разгаре – случалось чрезвычайно часто. «Битва за космос – это рассказ о том, почему люди так стремятся к подобному риску (вернее, они даже им наслаждаются) во времена, которые писатели давно уже окрестили эпохой антигероя. Данная психологическая загадка и подтолкнула меня к написанию этой книги. И если среди прочитавших мой роман попадутся такие, кого совершенно не интересуют космические исследования как таковые, то, возможно, они как раз и прочли книгу именно потому, что их воображение захватила эта же самая тайна.

С момента первого выхода «Битвы за космос в 1979 году я переписывался со многими пилотами и их вдовами. Они не то чтобы восхищались моей книгой, но, казалось, были попросту благодарны за то, что какой-то совершенно посторонний человек облек в слова то, о чем кодекс чести летчиков запрещает даже упоминать. А ведь именно это и является одной из самых необычайных и загадочных драм двадцатого столетия.

Прошло всего каких-то пять-десять минут… За это время ей позвонили все три женщины с одним и тем же вопросом: «Ты уже слышала – что-то произошло?!»

– Джейн, это Элис. Слушай, мне только что позвонила Бетти. Она слышала, там что-то случилось. А ты ничего не знаешь?

Именно так они все и выражались… Она сняла трубку и передала это сообщение дальше:

– Конни, это Джейн Конрад. Мне только что звонила Элис. Она говорит, что-то случилось…

Словечко «что-то» употреблялось в языке жен летчиков для того, чтобы не говорить страшной правды. Джейн Конрад, которой едва исполнился двадцать один год, жила здесь недавно и знала обо всем этом очень мало – говорить на такие темы было не принято. Но при таком окружении она, конечно, быстро всему научилась. Да и воображение у нее было богатое!

Джейн была высокой и стройной, с пышными темными волосами, острыми скулами и большими карими глазами. Она немного напоминала актрису Джин Симмонс. Ее отец держал ранчо на юго-западе Техаса Джейн поехала учиться на восток, в Брин-Мор, и там на вечеринке первокурсниц в клубе «Галф-Миллс» в Филадельфии познакомилась со своим будущим мужем Питом, старшекурсником Принстонского колледжа. Пит был невысокий, крепкий, светловолосый юноша; он постоянно шутил. Его лицо каждую секунду было готово расплыться в широкой улыбке. Он просто излучал энергию, уверенность, joie de vivre. [1]Джейн и Пит поженились через два дня после того, как он окончил Принстон. А в прошлом году родился их первенец, Питер. И вот сейчас она во Флориде, в Джексонвилле, на дворе мирный 1955 год, солнце пробивается сквозь сосны, и в воздухе чувствуется дыхание океана. До океана и желто-белого пляжа меньше мили. Всякий проезжающий мимо может увидеть их домик, напоминающий сказочную избушку посреди сосен. Дом кирпичный, но Джейн с Питом покрасили кирпичи в белый цвет, и дом ярко сверкает на фоне зеленой стены сосен в тысячах солнечных лучей, пробивающихся сквозь верхушки деревьев. Ставни они сделали черными, отчего еще сильнее выделялись белые стены. Дом небольшой – всего тысяча сто квадратных футов, – но Джейн и Пит сами составляли его план, и этого пространства им вполне хватало. У них был друг-строитель, он помог сэкономить на кирпичах, так что дом обошелся лишь в одиннадцать тысяч долларов. Да, снаружи сегодня светило солнце, а внутри домика все росло напряжение: сначала пять, потом – десять и, наконец, почти все двадцать жен звонили друг другу, пытаясь выяснить, что же случилось (а на самом деле – с чьим именно мужем «это» случилось).