Сергей Обручев - Таинственные истории

Более надежны записи Андрэ в его большом дневнике, который начинается со старта шара и доведен до острова Белого, до начала октября, и во втором дневнике, сильно пострадавшем от сырости: в нем с трудом были разобраны записи за октябрьские дни, начиная с 4-го. В русском издании 1931 г. этих записей нет — тогда были разобраны лишь отдельные фразы этого дневника. Вот записи в изложении Стефансона (запись начинается уже после того, как трещиной в ночь с 1 на 2 октября была повреждена снежная хижина на плавающей льдине): «В продолжение 4 октября 1897 г. мы были заняты свежеванием убитых животных, а также начали постройку новой хижины, чтобы ее закончить на случай надобности, так как дальняя стена нашей хижины выдвигается над краем нашей льдины. День прошел без происшествий, за исключением того, что мы сделали важное наблюдение. На острове есть низина, т. е. убежище, — если мы не будем дрейфовать слишком быстро мимо (прежде чем мы будем способны выйти на берег из-за движения льда и открытой воды). Конечно, это может оказаться существенным фактом в нашем положении. Стриндберг был, следовательно, прав. Конечно, нам необходимо место высадки, которое откроет нам выход к низине. Проблема состоит в том, чтобы перенести все наши вещи туда. Место высадки, которое мы наметили ранее как вполне удобное, не достижимо. Вероятно, мы должны перепрыгивать со льдины на льдину довольно далеко, чтобы перенести имущество на большую льдину и чтобы можно было позже, приблизившись к леднику, исследовать, как мы сможем перелезть со льда на землю. После полудня мы заметили пять птиц, летевших к острову. Это были, вероятно, гаги или гуси».

5 октября запись Андрэ: «Утром 5-го мы добрались до упомянутой низины и получили ясное представление об острове, от нас тянулся хороший лед к нему. После некоторых исследований (как мы установили) лучшее место для высадки (как я указал им) — с берега. Было шесть часов по Гринвичу, когда мы достигли земли и прошли вдоль ледника и затем с ледника на землю. Мы не прекратили нашей тяжелой дневной работы до самой ночи — после работы всего дня мы не залезли в палатку до середины ночи и поели нашу пищу в темноте при северном сиянии, которое мерцало снаружи на юге, и мы не осветили и не согрели (лагерь). Кухонный аппарат снова испортился, и с ним трудно было манипулировать, так что и варка и жаренье были невозможны. Мы вползли в наши спальные мешки, когда был уже день — день рождения моей матери. Поэтому мы назвали участок, где был наш новый лагерь, Земля Мины Андрэ».

За 6 октября дневник Андрэ: «Когда мы проснулись днем 6-го, шел снег и сильный ветер с поземкой, так что мы не могли сделать много. Тем не менее мы совершили краткую разведочную экскурсию и затем вернулись в нашу палатку. Выходит, что шведы — первые посетители этого района. Что нас сразу заинтересовало — это то, что мы нашли высоко в глубине страны, далеко от моря, бревна плавника. Весь участок состоит из утесов гранита, обломков горных пород и гравия. Гравий частью грубый.

Покрытая гравием область частью имеет форму больших ровных поверхностей с холмами. Вероятно, страна поднимается круто внутрь. Теперь, пока есть дневной свет, снова тяжелая работа. Вечером мы начали в темноте строить смежную хижину и переносить к пей наши вещи. Это была тяжелая работа, но мы ее скоро кончили».

В четверг, 7 октября, Андрэ записал: «Я хотел передвинуть лагерь, так как боялся, что в случае метели, подобной вчерашней, место, которое мы заняли, покроется снегом и сделается непригодным для зимовки. Ледник, который никто из нас до сих пор не осмотрел, был теперь посещен; мы хотели убедиться, нельзя ли его использовать, а также осмотреть наши окрестности, Оказалось, что ледник очень крутой и внутрь страны гораздо сильнее повышается, чем мы думали. После полудня показался медведь, идущий от моря, но он избегал нас, и больше мы его не видели. Здесь как будто нет лисиц. Худшие воры — чайки, которые собрались вокруг нашего лагеря и склада мяса. Они сражаются, кричат и борются друг с другом; в своей зависти они производят впечатление не невинных белых голубей, но откровенных хищных животных».

Последняя запись Андрэ 8 октября: «В продолжение 8-го погода была плохая и держала нас в палатке весь день. Но тем не менее мы собрали достаточно плавника, чтобы положить балки для крыши нашего дома. Очень приятно спать здесь на твердой земле в противоположность дрейфующим льдам на океане, где мы постоянно слышали треск, перемалывание и грохот. Мы должны собрать плавник и кости китов и совершить экскурсию вокруг, когда позволит погода».

Таким образом, дневник Стриндберга кончается 7-го, а Андрэ 8 октября. Но это не должно привести нас к каким-либо мрачным заключениям: когда Нансен устроился на зимовку на островах Франца-Иосифа, 24 августа 1895 г. он был так занят своим устройством, что прекратил писать дневник и возобновил записи только с 6 декабря.

Из приведенных записей и детального изучения описаний лагеря В. Стефансон все же заключает, что Стриндберг погиб, вероятно, вскоре после конца записей — скорее всего утонул, — что товарищи его поспешно освободили одни из саней, чтобы вытащить труп из полыньи или чтобы доставить его поближе к лагерю, где они похоронили Стриндберга в расщелине утеса.

По-видимому, была построена снежная хижина. Но основным жилищем в последние дни была палатка. Характерно, что Андрэ и Френкель расположили ее, с точки зрения полярника, очень неудачно — под высоким утесом. Как известно, под всякими — как высокими, так и низкими — препятствиями, на севере скопляется снег и зимнее жилище надо строить на открытом месте. И действительно, лагерь Андрэ был так основательно покрыт снегом, что побывавший на острове Белом в 1898 г. Натхорст не увидел никаких следов аэронавтов. За тридцать два последующих года также никто из экипажей судов, посещавших остров Белый, не видел лагеря.

Вопрос о том, почему умерли в палатке Андрэ и Френкель, В. Стефансон решает весьма убедительно. Они не могли умереть от холода, как утверждали моряки, открывшие лагерь, и правительственная комиссия. Покойники были тепло одеты и обуты, и у них рядом было достаточно запасного теплого платья, шерстяных носков и зимней обуви. Они лежали не в спальном мешке (он был один на троих), а рядом с ним в пределах палатки. Это показывает, что они находились в теплой палатке и не страдали от холода. В палатке горел примус, в котором в 1930 г. сохранился на две трети керосин. После находки лагеря примус был опробован: он горел хорошо и можно было в шесть минут согреть до кипения литр воды.

Расположение плавника и больших костей показывает, что палатка была придавлена по краям.

Смерть Стриндберга должна была последовать вскоре после 8-го (последняя запись Андрэ), а остальных также очень быстро, так как изучение лагеря показывает, что он был обитаем лишь очень короткое время. Анализируя положение умерших, В. Стефансон приходит к выводу, что они скончались от отравления окисью углерода (угарный газ), который генерировал примус при неполном сгорании. Стефансон приводит несколько примеров такого отравления в экспедиционных условиях, начиная с Баренца, спутники которого отравились угаром в тепло натопленной избе в 1594 г. Но такие примеры известны нам во множестве из русской жизни, и не стоит на них останавливаться. Интереснее более современные случаи, где отравление было вызвано примусом. Такое событие описывает Стефансон из своего опыта; например, в 1911 г. это произошло в снежной хижине, где Стефансон и три его спутника приютились на ночь. Примус стоял на глыбе снега. Отравление наступило очень быстро. Когда обнаружились первые признаки угарного отравления, Стефансон потушил примус и этим спас своих товарищей. Они все четверо чувствовали себя плохо, но двух из них пришлось вытащить наружу, так как они были уже без сознания. Один из эскимосов плохо чувствовал себя весь следующий день, а другие поправились быстрее.