Мишель Пессель - Тигр на завтрак

Именно в этой местности — подлинная сердцевина Непала. На повороте какой-нибудь тропы взгляд путника улавливает первые признаки ближайшего селения, свидетельством чего становится жертвенник либо мостик из каменных плит, или сами крайние жилища. Их архитектура может отличаться в разных районах, но для всех них характерно то, что они почти всегда вместительны и опрятны, и безошибочно можно утверждать, что нигде, начиная от Италии и заканчивая Японией, не встретишь таких ладно скроенных и гармоничных строений.

Саманные хижины арабов, глиняные коробки греков, жилища иранских, пакистанских и индийских крестьян неизменно выглядят хуже, чем большинство построек в сельской местности Непала.

Каждый местный домик мог бы служит приятным коттеджем где-нибудь в Европе или Америке. Все эти двух-, трех-, а подчас и четырехэтажные здания с большими окнами вместительны и пропорциональны. Вне всякого сомнения, архитекторов, которые проектировали эти строения в затерянных в глубинке непальских долинах, можно считать лучшими строителями в сельской местности азиатских стран.

Климат Непала не допускает возведения ветхих развалюх, и как бы ни был беден непальский крестьянин, согласно статистическим данным, его жилище превосходит своих аналогов у большинства крестьян мира.

Смекалистые деревообработчики, непальцы умело используют все местные строительные материалы. Гурунги возводят солидные каменные дома с кровлей из скальных плит. Таманги для кровли используют дощечки, а раисы — плетеные циновки. Эти дома либо сохраняют цвет камня, либо красятся в белый или разнообразные оттенки красного цвета.

Деревенские улицы зачастую искусно вымощены, а вдоль тысяч километров пешеходных троп страны примерно через каждый километр пути устроены аккуратные каменные скамьи для носильщиков, с тем, чтобы они могли положить свою ношу. Кроме того, на обочинах дорог деревенские жители издавна в знак внимания путникам устраивают небольшие, аккуратно выполненные убежища для бродячих торговцев и носильщиков их товаров. Там они могут укрыться на ночь от непогоды и отдохнуть.

Еще более очаровательно выглядят великие торговые пути, проходящие через Гималаи. Они представляют собой широкие, а местами даже вымощенные тропы, образуя кажущиеся бесконечными каменные ступени, пересекающие холмы и горы, нередко врезаясь в мощные утесы наподобие гигантских расселин.

В особенности знамениты пути, проходящие по долине вверх по течению реки Кали Гандаки. Ими широко пользуются люди народности такали, включающей своего рода касту хозяев постоялых дворов и их семей. В течение многих поколений люди такали контролировали великий торговый путь, связывающий Непал и Тибет.

Никакие живописные документы, свидетельства очевидцев или банальные сравнения с мифическим государством Шангри-ла не могли убедить Бориса в том, что он ошибся, когда понял, что главной уникальной чертой Непала является сохранение средневекового уклада. Катманду оказался обычным городом, похожим на город пятнадцатого века, в котором люди из тех времен ведут самую обычную жизнь.

«С самого начала, — вспоминает Борис, — меня поразило то, что все местные жители кажутся такими счастливыми, естественными и улыбающимися». Это особенно было заметно после унылой Индии, где ваше малейшее движение сопровождается подозрительными взглядами. В Непале на лицах людей, собиравшихся вокруг, чтобы поглазеть на него (тогда, как и теперь, иностранцы вызывали там огромный интерес), играли улыбки удовлетворенных людей, нашедших в стародавнем укладе жизни ответы на все свои проблемы.

Даже когда Непал поражает эпидемия, умирающие жертвы улыбаются в знак благодарности богиням, которые, по их поверьям, рассылают свое благословение через посредство болезней.

Если отвлечься от гармонии, привлекательности и красоты страны, Борис был поражен еще и энергетикой самой атмосферы в долине Катманду, которую некоторые связывают с высотой над уровнем моря. Несомненным является тот факт, что в этой долине каждое действие, слово или контакт приобретают какую-то особенную интенсивность.

Когда первый краткий визит Бориса в Непал подошел к концу, он решил, что вернется туда при первом же удобном случае. Вскоре такая возможность представилась. С возвращением к власти короля Трибувана генерал Махабир был назначен министром промышленности. Это был довольно помпезный титул для страны, в которой в 1951 г. вообще не было промышленности.

Как-то по возвращении в Калькутту Борис сидел с Махабиром у Фирпо и, когда его взгляд остановился на рюмке, наполненной виски, к нему пришло одно из его озарений.

— У меня возникла идея, — заявил Борис.

— Как, опять? — не очень удивился Махабир, который был хорошо осведомлен о бесчисленных проектах собеседника. — И что же на этот раз?

— Напитки, — ответствовал Борис, щелкнув пальцем по рюмке.

— Только не алкоголь, — запротестовал Махабир. — Помнишь, чем окончилась эпопея с твоим ликероводочным заводом в Куч Бихаре? — Полный провал. Все дорогостоящие материалы и оборудование тогда пошли прахом.

— Именно это я имею в виду, — пояснил визави. — В Непале нет запрета на алкоголь, и не вводился сухой закон, как это было сделано в Индии. Пойми, если бы нам удалось построить спиртовой завод в Непале и централизовать производство алкоголя, это привело бы к фантастическому росту доходов правительства за счет налога на продажу этого зелья. В тераях много сахарного тростника, и если все это подытожить, это будет для тебя означать начало промышленного производства. А что касается оборудования, то оно у нас есть в полном комплекте в Куч Бихаре, уже не говоря о технологии.

В Непале всеобщей слабостью является потребление «ракши» (местной рисовой водки), и потому Махабир был вынужден согласиться с тем, что воплощение новой идеи Бориса в жизнь позволило бы наполнить пустую казну государства.

При поддержке Махабира в качестве министра промышленности Борис немедленно приступил к всестороннему изучению данного вопроса. Незамедлительно проведенное исследование показало, что качество алкоголя, производимого в Непале, оставляет желать лучшего. В стране практически не было какого-либо государственного контроля в этой сфере, а налог на продажу напитков мог легко быть увеличен не менее чем двадцатикратно. Этой информации было вполне достаточно для того, чтобы воспламенить творческий гений Бориса и внушить ему оптимизм по поводу данного прожекта.

Вскоре Борис снова вылетел в Катманду. На этот раз его сопровождали Ингер и двое их сыновей. Второй сын Александр родился за девять месяцев до этого дня, в феврале 1951 г. Вместе с ними была и мать Бориса, Мария Александровна Лисаневич.