Томас Рид - Мароны

На охотнике было нечто вроде блузы из светло-голубой ткани. Из-под нее виднелась открытая на груди нижняя сорочка тонкого белого полотна, отделанная рюшем. Костюм довершали штаны из того же материала, что и блуза, и бурые сапоги из невыделанной кожи. С плеч охотника спускались, перекрещиваясь на груди, узкие ремни; справа на них болтались большая тыквенная бутылка, оплетенная прутьями, кожаный мешочек для дроби и изукрашенный резьбой рог для пороха. На левом боку висел на ремне второй, коровий, рог, служивший, очевидно, для других целей, так как он был открыт с обоих концов. Пониже, на бедре, висели черные кожаные ножны для оружия, по которому все еще стекала кровь убитого кабана. Оружие это - не то меч, не то охотничий нож, с длинным лезвием и роговой рукояткой - можно найти в любом доме Латинской Америки - от Калифорнии до Огненной Земли. Его называют "мачете". Даже там, где испанцев давно нет, как на Ямайке, мачете можно увидеть и в руке охотника и в руке крестьянина как постоянное напоминание о колонистах-завоевателях.

Глава XXV

БЕГЛЕЦ

Пока распростертый на земле кабан не дернулся в последний раз и не замер, охотник был слишком поглощен борьбой со свирепым зверем, чтобы обращать внимание на окружающее. Только нанеся врагу последний, смертельный, удар, он выпрямился и огляделся вокруг. В то же мгновение он заметил прислоненное к дереву ружье Герберта и разбросанные по земле светлые листья "горной капусты".

- Ружье? - удивленно воскликнул охотник, все еще тяжело дыша. - Откуда оно? Беглый раб украл его у хозяина? Но почему он оставил его здесь?.. Да вот вон сам...

Охотник, крадучись, пробрался поближе к дереву и спрятался между его корнями. Герберт сверху хорошо видел человека, которого охотник счел за владельца ружья.

У вновь появившегося была кожа цвета меди и прямые черные волосы, растрепанные и свисающие на лоб. Лицо, чрезвычайно красивое, несмотря на темный цвет, было все в кровоподтеках; на теле виднелись следы бесчеловечных пыток. Грубая холщовая рубаха была пропитана кровью, поперек спины шли длинные алые полосы, как будто рубцы от плетей.

Человек не шел, но полз, передвигаясь, однако, с необычайной быстротой. Очевидно, его преследовали, и он принял эту позу, чтобы стать менее заметным. Добравшись до поляны, он поднялся и, пригибаясь, побежал к сейбе, на которой сидел Герберт.

Герберт подумал, что он хочет укрыться на сейбе; но охотник, который и не догадывался о сидящем на дереве владельце ружья, решил, что беглец вернулся за своим оружием.

Еще несколько секунд - и беглец добрался до подножия дерева.

- Стой! - крикнул охотник, выходя из засады навстречу ему. - Ты беглый, и ты мой пленник!

Беглец упал на колени, скрестил руки на груди и произнес несколько слов на незнакомом языке, из которых Герберт разобрал только одно - "Аллах".

Охотник, по-видимому, тоже ничего не понял, но поза, жесты и выражение лица несчастного не оставляли сомнения в том, что он молил о пощаде.

- Черт возьми! - воскликнул охотник, наклонившись и вглядываясь в грудь беглеца: на ней красными рубцами горели инициалы "Д. Д.". - Не мудрено, что с таким клеймом на коже ты удрал от хозяина. Бедняга! Я вижу, на спине они наставили тебе клейма еще почище.

Охотник приподнял рубашку раба и некоторое время смотрел на его обнаженную спину. Вся она вдоль и поперек была покрыта багрово-красными кровавыми рубцами.

- Милосердный христианский Бог! - вырвалось у охотника: он кипел негодованием. - Если так дозволено поступать по твоим законам, так уж лучше поклоняться африканским богам моих предков!

Но тут пленник вновь начал молить его на незнакомом языке. Жестами он красноречиво просил защиты от преследователей. Сочувствие на лице охотника вызвало доверие беглеца.

- Понимаю, за тобой погоня, - проговорил охотник. - Пусть только явятся сюда! На этот раз их дело не выгорит, ты им не достанешься! Правда, закон велит мне вернуть тебя хозяину... Чу! Это они! И с ними собаки. Это подлые касадоры со своими псами. Я знаю, что у Джесюрона состоит на службе два самых отъявленных негодяя. Сюда, скорее!

Охотник почти потащил за собой своего пленника и спрятал его между могучими корнями сейбы.

- Стой здесь, а я встану впереди. Вот твое ружье. Оно, я вижу, заряжено. Надеюсь, стрелять ты умеешь? Смотри стреляй, только когда будешь уверен, что не промахнешься. Нам понадобятся и пули и сталь, чтобы защититься от кровожадных псов. Им что я, что ты - все одно!.. Вот они!

Он едва успел произнести последние слова, как два огромных пса, очевидно мчавшиеся по следу беглеца, выпрыгнули из чащи по ту сторону поляны. Морды у них были словно изранены - вероятно, собак недавно поили свежей кровью. Она успела засохнуть и почернела, и от этого особенно белыми казались острые клыки раскрытых пастей.

Оба пса были помесью гончей с мастифом, но по следу они шли, как чистокровные гончие. В одну секунду они домчались до сейбы, где стояли беглый раб и его защитник.

У этих псов не был развит инстинкт самосохранения, они умели только отыскивать и уничтожать. Не остановившись, не залаяв, даже не замедлив бега, они оба бросились на свою добычу. Первый пес наткнулся на выставленный вперед мачете охотника, с воем свалился наземь и тут же издох. Второй пес, кинувшись к беглецу, получил в морду весь ружейный заряд и также покатился бездыханным на землю.

Глава XXVI

НЕСОСТОЯВШАЯСЯ СХВАТКА

Зрителю, сидевшему наверху, начинало казаться, что он грезит. За какие-нибудь двадцать минут он оказался очевидцем стольких необычайных происшествий! У себя на родине ему не довелось бы увидеть подобное и за долгие годы. Но драма, очевидно, не приблизилась к развязке. Судя по жестам беглеца и его спасителя, в ней предстоял по меньшей мере еще один акт.

Молодой англичанин резонно рассудил, что ему лучше оставаться зрителем, чем стать участником происходящей внизу вест-индской драмы. Не его дело, если какой-то меднокожий охотник убил дикого кабана, захватил беглого раба, а затем вместе с ним стал обороняться от нападения свирепых псов. Единственное, что касалось лично его, Герберта, - это бесцеремонное обращение с принадлежащим ему ружьем. Но, что говорить, он и сам охотно одолжил бы его им.

Нет, Герберт не собирался вмешиваться. Он предпочел пока оставаться на своем наблюдательном посту.

И тут появилось еще трое новых действующих лиц. Первым шел рослый чернобородый человек, в красном плюшевом жилете и высоких сапогах из конской кожи. Его спутники, худощавые и гибкие, были в клетчатых рубашках, холщовых штанах, в широкополых шляпах из пальмового листа, бросавших тень на физиономии с резкими чертами, выдававшими в них испанцев. Чернобородый нес ружье, сбоку у него русело два пистолета. Двое других, по-видимому, не имели при себе никакого огнестрельного оружия, но на бедре у каждого висели ножны, а в руке сверкал мачете - точно такой же, каким только что так искусно орудовал молодой охотник.