Михаил Швецов - Четыреста лет царского дома – триста лет романо-германского ига

Далее у Керама читаем: «Книги Сквайра — Дэвиса (1848 г.) и Шетрона (1930 г.) считаются классическими трудами, мимо которых не может пройти ни один учёный, изучающий индейскую археологию….В них нет чёткого объяснения, кем же, собственно говоря, были строители маундов, как долго они строили, когда появились и почему так загадочно исчезли».

Известна «робость» американских исследователей делать выводы. Вывод — означает конец финансирования. Возможно и другое объяснение — заключительное суждение витает в умах, но не ложится на бумагу — потому что оно не выгодно сегодняшнему научному и политическому истеблишменту.

ИСТИНУ ГОВОРЯТ ТОЛЬКО ОДИНОЧКИ

В Америке существовала и есть до сих пор культура так называемого пуэбло. «с. 65. Слово «пуэбло» испанского происхождения. Оно означает народ, город, поселение, деревню. На Юго-Западе Северной Америки, особенно в Аризоне и Нью-Мексико, это слово использовалось испанцами специально для обозначения многоэтажных, по большей части сооружавшихся из адобов (адоб — высушенный на солнце кирпич, приготовленный из глины, смешанной с соломой или травой) построек индейских поселений….

с. 66. Обитатели пуэбло принадлежали к резко отличавшимся одно от другого племенам, говорили на самых различных языках и имели различную историю. Все они являлись земледельцами.

В архитектуре пуэбло важную роль играли сооружавшиеся наполовину под землёй кивы. Вход туда женщинам был строго-настрого запрещён. «В отличие от Новой Испании здешние племена не имеют вождей и управляются советом старейшин», — писал Кастаньеда.

Каждое пуэбло представляло собой своего рода самостоятельную «республику». Торговля между различными племенами осуществлялась редко…

с. 67. Их религия, обожествлявшая природу и в которой особое место отводилось солнцу, наиболее ярко проявилась в танцах. Эти танцы, не претерпевшие до наших дней почти никаких изменений, может увидеть современный турист.

Рыба чаще всего почиталась священной и потому не употреблялась в пищу ( рыба — знак Христа — моя вставка).

с. 69. [В XIX столетии] …антропологи и археологи впервые обратили внимание на пуэбло и обнаружили, что жители этих глиняных небоскрёбов не были первыми американцами и что задолго до них здесь жили и исчезали целые народы».

Выдающимся исследователем американского Юго-Запада был Банделье. Там, на берегу реки Пекос, в одном из пуэбло племени мескалеро-апачей ( «москалей»? — моя вставка) родился, по преданию, Винниту — благороднейший из индейцев. Банделье обмерил развалины Пекоса с такой точностью, которую ни до, ни после него никому не удалось превзойти. Владея многими языками, он впервые перевёл и прокомментировал старые испанские источники…

Он родился в 1840 году в Берне в семье офицера. «О его матери друг Банделье Лумис утверждал: государственной тайной является то, что по материнской линии в его венах течёт царская кровь…. Достоверно известно, что она была царской аристократкой».

Банделье является автором романа «Дилайт Мейкерс» ( нет русского перевода — моя вставка), где им творчески переработаны результаты антропологических, этнографических, социологических, ботанических, зоологических, географических и исторических исследований и наблюдений, которые тот проводил на протяжении долгих лет жизни в районах пуэбло.

Эта книга — уникальное явление. Она стоит вне традиционных историко-литературных категорий, представители которых…до нынешнего дня, как пишет Керам, не посвятили ей ни строчки. Отчего такая сдержанность?

В докладе в Нью-Йоркском историческом обществе в 1885 году Банделье сказал: «Дни исторических романов сочтены. Прогресс в развитии вспомогательных научных дисциплин достаточно велик, чтобы поднять американскую историческую науку на такую высоту, на которой она превратится в критическую и благодаря этому приносящую конкретную пользу отрасль человеческого знания».

Вот в этом он и ошибся: россказни на исторические темы, замешанные на лжи, до сих пор во всём подлунном мире являются главным занятием учёных, политиков и школьных учителей.

Мой родной Максим!

Наша встреча через годы и расстояния близится к концу. Пора и мне расслабиться. За эти пять месяцев я сам стал рабом, рабом обязательств перед тобой. Писать было интересно, потому что я почти уже и теперь уверен, что мои усилия даром не пропадут. Ты подаёшь большие надежды как будущая зрелая личность, которой я помогаю быстрее «встать на ноги».

Этим летом я начал впервые в жизни (!) читать замечательную книгу выдающегося детского хирурга советских времён Станислава Долецкого [151*]. Ранее она мне не попадалась в руки, как не встречались и коллеги, которые могли бы её рекомендовать. Он пишет: «Люди, обладающие свободным временем и возможностью проговаривать свои наболевшие вопросы с коллегами или друзьями, не будут испытывать стремления к общению с бумагой. В разговорах уточняются неясные вопросы, решаются спорные проблемы. Можно действовать…Человек начинает писать, когда лишается возможности заниматься своим делом в том объёме, как он мог бы и должен был бы им заниматься. Или он упирается в своих действиях в такую непреодолимую преграду, разрушить которую он не в состоянии».

Так и есть, я намекал на это выше. Именно невозможность реализовать в полной мере свои профессиональные возможности — общество этого не хочет, если не сказать коллеги акушеры-гинекологи, — а также опасение, что жизнь задаст тебе неверные ориентиры, заставили меня взяться за перо. Ради тебя, прежде всего. Долецкий отмечал, ссылаясь на известного одессита Ю. Олешу: «Многие люди думают, что жизнь пишется вначале начерно, а потом её можно переписать набело. Дудки! Жизнь всегда пишется набело. Со всеми помарками и ошибками». И сегодня выбрать тот самый верный путь гораздо сложнее, чем это было можно людям моего поколения.

Ты живёшь в условиях, когда на тебя обрушивается море информации, прежде всего, циничной и ненужной. Но ситуация затрудняется ещё и тем, что львиную долю её составляет такая, что мешает сделать правильный, выгодный именно тебе выбор, а предлагает «поработать на дядю», агрессивно ведёт человека в тупик. Информация делает людей роботами. Это и есть её цель… Ещё Стендаль писал о своём Наполеоне: «Бонапарт начал с того, что использовал энтузиазм, порождённый революцией. Подменить его энтузиазмом по отношению к себе и своим низменным интересам стало в дальнейшем одной из главных задач его жизни» (Стендаль. М.: 1959. — в 15 Т.Т. — Т. 12. — с. 135). Этот же автор особо отмечал деловую хватку Бонапарта в отношении писателей: с 1800 по 1814 гг. Наполеоном было приостановлено развитие литературы. Он купил литераторов, раздавая им должности и пенсии, потому что боялся их.