Томас Рид - Ползуны по скалам

- Ха-ха-ха! - воскликул он.- Молодой саиб думать лестницу! Вот что он думать!

- Совершенно верно!-сказал Каспар.-Ты угадал, Осси. Именно об этом я и думал.

- Ну, тогда в самом деле можно...- медленно произнес Карл и погрузился в раздумье.- Может быть, ты и прав, брат,- добавил он после паузы.- Во всяком случае, попробовать нетрудно. Если твой план удастся, нам не придется делать новые веревки. Той, что у нас имеется, вполне хватит. Давайте сейчас же попробуем!

- Где беркут? - спросил Каспар, оглядываясь по сторонам.

- Вон там, саиб,- ответил Оссару, указывая на утес.- Вон там он сидеть на камне.

Орел сидел, как-то странно скорчившись, на нижнем уступе скалы, куда опустился после неудачных попыток взлететь. Он выглядел измученным, и, казалось, его можно взять голыми руками. Но когда Оссару приблизился к нему с таким намерением, птица, вероятно вообразив себя на свободе, снова отважно взвилась кверху.

И она вновь почувствовала, что веревка тянет ее за лапу вниз.

Напрасно хлопая крыльями, птица спустилась, притянутая сперва тяжестью чурбана, а потом сильной рукой шикари.

Чурбан убрали, а вместо него к лапе орла привязали веревку более пятидесяти ярдов длиной.

Беркута снова отпустили, причем Оссару крепко держал обеими руками конец веревки; на этот раз великолепная птица взмыла ввысь так стремительно, словно пределом ее полета была не вершина утеса, а величавый пик Чомо-лари.

На высоте пятидесяти ярдов ее гордый полет был внезапно остановлен Оссару, который, потянув за веревку, напомнил орлу, что он все еще пленник.

Опыт оказался удачным. План Каспара обещал многое, и они тотчас же стали делать необходимые приготовления.

Глава XXXIX

БЕГСТВО ОРЛА

Прежде всего следовало проверить качество веревки и испытать ее прочность. Лестницы по-прежнему стояли там, где их поставили. Проверив веревку, нужно было только привязать ее к лапе беркута, подняться на последний уступ, до которого достигали лестницы, и отпустить птицу.

Если беркут поднимется над утесом и веревка за что-нибудь зацепится, они могут считать себя свободными. Это казалось им вполне возможным, и при мысли о близком освобождении все трое заметно повеселели.

Они не надеялись, что им удастся подняться на руках по веревке длиной почти в пятьдесят ярдов: перед таким подвигом встал бы в тупик самый ловкий матрос, когда-либо вязавший шкоты на ноке брам-стеньги. Они и не собирались подниматься по веревке таким способом, а давно уже придумали и обсудили другой. Они намеревались - как только убедятся, что веревка плотно зацепилась наверху,- сделать на ней ступеньки, всовывая между ее прядями на больших промежутках деревянные палочки, на которые можно будет ставить ногу при подъеме. Как мы уже сказали, все это было обдумано заранее, и теперь уже ничто не мешало им заняться испытанием веревки, от прочности которой будет завасеть их жизнь.

Карл с Каспаром думали, что достаточно будет привязать веревку к дереву и тянуть ее соединенными усилиями. Но Оссару был другого мнения. У этого сына Востока родился в голове иной план, который показался ему лучше, и он начал приводить его в исполнение, несмотря на возражения товарищей. Захватив один конец веревки, он взобрался на высокое дерево, прополз по горизонтальной ветви и на высоте пятидесяти футов над землей крепко привязал веревку. По его указанию молодые саибы схватились за веревку, и оба, поджав ноги, на несколько секунд повисли в воздухе.

На веревке не было обнаружено ни малейшего растяжения или разрыва, и было очевидно, что она свободно выдерживает тяжесть двух человек и, во всяком случае, выдержит одного. Убедившись в этом, шикари спустился с дерева.

Взяв орла под мышку правой руки, а в левую руку сверток веревки, Оссару направился к тому месту каменной стены, где были приставлены лестницы. Карл с Каспаром шли за ним по пятам, а Фриц - в арьергарде; все четверо двигались молча и как-то торжественно; видно было, что они заняты важным делом.

Новый опыт, как и испытание силы орла, не отнял много времени. Если бы он удался, наши охотники потратили бы несколько часов и в результате с торжеством стояли бы на вершине утеса, а Фриц весело носился бы по снежному склону, словно желая загнать какого-нибудь большого архара на поднебесную вершину Чомо-лари.

Ах, как отличалась от этой картины та, какая представилась вечером этого богатого событиями дня! Незадолго до захода солнца можно было видеть, как охотники печально и медленно возвращаются в свою хижину - в ту опостылевшую им хижину, которую они так жаждали навсегда покинуть.

Увы! В длинный список безуспешных попыток им пришлось внести еще одну неудачу.

Оссару с беркутом под мышкой поднялся по лестницам до самого верхнего уступа. Отсюда он "запустил" орла, дав ему взлететь на всю длину веревки. Это был опыт весьма опасный для шикари и чуть было не оказавшийся последним актом его жизненной драмы.

Шикари стоял, балансируя на узком уступе, вполне уверенный, что беркут взлетит прямо кверху, и то, что произошло в следующий миг, было для него полной неожиданностью: вместо того чтобы взмыть вверх, орел ринулся по горизонтали и летел все в том же направлении, пока не вытянул за собою всю свою привязь; потом, никуда не сворачивая, даже не задержавшись в полете, но волоча все пятьдесят ярдов веревки, за другой конец которой Оссару, к счастью, больше не держался, он полетел через всю долину к утесам на противоположной ее стороне и без труда достиг их вершины.

Не без досады следили Карл и Каспар за полетом беркута; некоторое время им казалось, что Оссару не справился с задачей, которую ему поручили.

Но вскоре они услышали объяснения Оссару и признали их справедливость. Было очевидно, что, не выпусти он вовремя веревку, ему бы пришлось сделать такой скачок, после которого он уже был бы не в состоянии объяснить товарищам, как и почему улетел орел.

Глава XL

ФРИЦ И КОРШУНЫ

С чувством глубокого, горького разочарования наши искатели приключений покинули лестницы, которые снова обманули их надежды, и направились к хижине.

Как и в тот раз, они шли медленно, с понурым видом. Фриц уныло брел за ними, разделяя их настроение.

Они молча подходили к хижине, но при виде примитивного жилища, с которым им никак не удавалось расстаться, Карлу пришла в голову новая мысль, заставившая его нарушить молчание.

- Вот наш истинный друг! - произнес Карл, указывая на хижину.- Пусть все другие нам изменят - она останется нам верна! Правда, она грубая, но ведь грубыми бывают и самые верные друзья. Мне становится мила наша честная хижина, и я уже начинаю смотреть на нее, как на свой домашний очаг.

Каспар ничего не ответил. Он только вздохнул. Юный охотник, преследовавший когда-то серн в Баварских Альпах, думал о другом очаге, находившемся далеко, в стороне заходящего солнца, и, пока им владела такая мысль, он не мог примириться с вынужденным пребыванием в Гималаях.