Юрий Рястас - Это вам, романтики !

Моя койка на втором ярусе, ближе к диаметральной плоскости. Соседи по каюте матросы А. Мулла, К. Тавонец и старик Артур Арро. Из матросов помню выпускников рыбного училища, получившего название "Академии Кару", -- Р. Лоодла, С. Каськ, М. Нэльк.

Помрыбмастера, плотник и матросы первого класса жили в корме.

Я был определен боцманом в распоряжение начпрода, как называют людей этой весьма специфической профессии на флоте. Безусловно, все зависит от личных качеств человека, но, вероятно, прав был Петр Великий, издавая Указ об интендантах. На промысле для любого члена экипажа добывающего судна, кроме капитана, судовой начпрод дядя Вася по положению стоял выше начальника экспедиции... А пока я предстал перед водянистыми глазами нашего начпрода в качестве грузоподъемного механизма мощностью в одну курсантскую силу.

Этого большого начальника звали Кузьма Егорович Ляхов. Он -- бывший железнодорожный охранник, мужчина лет за пятьдесят, говорил через нос, чудновато. Но вскоре мы нашли общий язык, и я понял, что он мне полностью доверяет, а доверие ведь окрыляет человека. Я носил мешки с сахаром и рисом, с мукой и крупой, ящики и коробки.

Приемка продуктов была закончена. Мы продолжали размещать их в угольные ямы, переоборудованные в продовольственные кладовые. В награду за труд Егорыч вручил мне круг колбасы "Польская", будучи уверенным, что за его спиной я ничего не экспроприировал. Так завязалась моя дружба с Егорычем, продолжавшаяся до последнего дня моего пребывания на плавбазе "Урал".

В носу "Урала" располагался большой кубрик на 12 матросских организмов, переоборудованный из форпика и называемый "гадюшником". Нашими соседями оказались матросы-рыбообработчики. Публика была пестрая и, к сожалению, никого из них не запомнил. На промысле я работал в боцманской команде на палубе, а они -- в трюме.

Я категорически отрицаю деление людей на первый и второй сорт. Мне довелось убедиться, что в большинстве своем и "трюмные работяги" -прекрасные ребята, организмы и воля которых в таком рейсе подвергались серьезным испытаниям. Если выпускникам мореходных училищ после набора плавательного ценза светило стать третьими помощниками на СРТ, то рыбообработчикам суждено провести большую часть своей жизни в трюме и делать свое дело так, чтобы в конце двенадцатичасового цикла не только держаться на ногах, а еще и катать бочки. А потом -- еще четыре часа подвахты.

Это были судовые "люмпены", если не сказать "рабы", мускульная сила, используемая на промысле как средство малой механизации. В их сознание вбивалось понятие: круглое катать, плоское кантовать. Поскольку на судне плоского было мало, оставалось в основном круглое: бочки с солью по 160 килограммов, с рыбой -- по 80 -- 85 килограммов и пустые -- 22 килограмма весом. Вот и весь ассортимент, и в сознании у каждого сидит: бочки катай -план выполняй! И катали, порой по 16 часов кряду.

Для этих целей действительно набирали довольно пеструю толпу. Приманкой служила морская романтика и "длинный рубль". Среди них довелось мне видеть разных людей. Многие прижились, оморячились и подолгу находились в море. Некоторые переучивались, часть уходила на берег.

Чтобы получить направление на любое судно, нужно пройти медкомиссию и получить заключение "Годен". Самый страшный медицинский инструмент -тонометр, он мерит артериальное давление и часто, подлец, зашкаливает. В подобных ситуациях рыбак находил дублера, который по дружбе, знакомству или за бутылку проходил всю комиссию или лишь терапевта. Должен заметить, что прибегать к услугам дублера следует в исключительных случаях, иначе велика опасность краха подмены.

На соседнем СРТ произошел курьезный случай. Утром в каюту судового радиста зашел молодой парень и представился:

-- Я дублер радиста, прибыл на практику.

-- Ты пришел вовремя, пройди за меня комиссию, -- с трудом оторвав голову от подушки, выдавил из себя радист.

На медкомиссии у парня обнаружили гонорею, и радиста уволили...

И еще кое-что из жизни рыбообработчиков. Получив заветное "годен" в медкнижке, счастливец мчался галопом в кадры, где П.И. Кобзев выдавал ему направление на п/б "Урал". И после этого будущий "раб" уже мог не торопиться: пароход не волк, в лес не убежит. Он шел к "Фон Боку" -- в пивную, что рядом с главпочтамтом. Нацедив из автомата в разумных пределах разбавленные водой две кружки пива и взяв две порции огромных, до неприличия возбужденных сосисок, он смаковал это, пытаясь сохранить горьковатый пивной вкус до прихода в порт. Кто-то утверждал, что лично видел на "Фон Боке" объявление: "В связи с отсутствием воды пива нет".

Самой большой "достопримечательностью" всех жилых помещений "Урала", и особенно носовых, являлись клопы. Из 2,5 тысяч известных разновидностей клопов эти были если не самые крупные, то наиболее кровожадные паразиты -постельные клопы. Свое веское слово они сказали позже при пересечении Атлантического океана, а пока я, никогда не видавший такоro количества этих страшных наездников, поражался их обилию. Клопы были всюду: слева и справа, на подволоке и даже на палубе, но больше всего их было в матрасе, который из бело-голубого превратился в темно-бордовый.

Меры проводимой с ними борьбы не давали ощутимых результатов. Мы буквально засыпали их толстым слоем дуста ДДТ, но знаменитый порошок не оказывал на клопов никакого устрашающего действия. Клопы, казалось, издевались над нами, отфыркиваясь от дуста, как скаковые лошади после прохождения дистанции. Это были настоящие хищники.

Однажды кто-то предложил провести гонки клопов. Ведь проводились же в американской армии традиционные бега тараканов. У нас для гонок каждый отбирал и отлавливал приглянувшегося ему кровососа. Затем доброволец ложился на спину, оголив грудь, желательно без растительности. На грудь насыпалась полоса дуста, называемая "Линией Маннергейма". Чей клоп преодолевал первым линию препятствий, тот и объявлялся победителем... Безусловно, о клопах можно писать еще долго, но нельзя увлекаться.

Был на "Урале" и другой отряд насекомых -- тараканы, о которых все же нужно замолвить слово. Они избирали себе более престижное место -- посудные шкафы в столовой команды. Если ночью зайти в столовую, включить свет и открыть дверцу шкафа, то можно было с ними хоть за руку (или за лапу?) здороваться. Иногда создавалось впечатление, что тараканьи усы длиннее моих. Но тараканы, в отличие от клопов, особого вреда нам не делали.

...Работы закончены. Все ждали отходную комиссию. Экипаж находился в столовой команды. Я обратил внимание, что все начали что-то шептать про себя, словно молитву. Спросил: "Зачем?" Оказалось, чтобы сбить напряжение и не забыть свое имя и отчество. Старший наряда называл по отходной роли фамилию, а член экипажа должен был встать и назвать без запинки имя и отчество.