Дэвид Кинг - Битва дипломатов, или Вена, 1814

Но у евреев было и немало противников среди делегатов конгресса, особенно из таких мест, как Бавария, Вюртемберг, Франкфурт, и бывших ганзейских городов Гамбурга, Бремена и Любека. Им не симпатизировал и босс Якоба Гримма граф Дорофей Людвиг Келлер из Гессен-Касселя. Когда в конце мая вопрос о правах евреев официально поставили на германской комиссии, баварский делегат граф Алойс фон Рехберг от души рассмеялся, а вслед за ним захохотали и другие участники совещания.

Тем не менее после долгих пререканий победили Гумбольдт, Гарденберг, Меттерних и их единомышленники, и в новую германскую конституцию было решено включить статью, гарантирующую права евреев. Статья XVI обязывала будущую конфедерацию изыскать возможности для защиты еврейских меньшинств. Сохранялись все существующие привилегии. Венский конгресс положил начало практике обсуждения проблем прав человек на международных мирных конференциях. К сожалению, осталась незамеченной одна неточность, подорвавшая успех правозащитников.

Представитель Бремена сенатор Иоганн Шмидт добился внесения небольшой поправки в статью: формулировку «все права, гарантированные в отдельных государствах» изменили на «все права, гарантированные отдельными государствами». Эта поправка имела далеко идущие последствия. Германские государства начали толковать ее по-своему: дескать, эта конституционная гарантия исключает законы, введенные внешними силами, например французами. Уже через год после конгресса некоторые государства стали открыто игнорировать конституционные права евреев, а такие города, как Бремен и Любек, начали изгонять еврейское население.

Делегатов издательств и книготорговцев тоже ожидало разочарование. В октябре их обнадежили, но с того времени так ничего и не было сделано. На меморандум Карла Бертуха, который он подготовил 14 апреля, никто не обратил внимания. А теперь, когда вплотную встал вопрос о создании германской конфедерации, появились предложения отложить принятие решения по прессе и интеллектуальной собственности до образования союза, который и рассмотрит эту проблему позднее во Франкфурте.

3 июня кто-то внес поправку в статью XVIII относительно свободы прессы и охраны авторских прав. Авторам и издателям обеспечивалась защита от пиратов, но положение о гарантиях свободы прессы изымалось. Его заменили обязательством унифицировать правительственные постановления на этот счет, то есть ввести общие правила «игры в свободу слова». Неизвестно, кто именно выступил с такой инициативой.

Лидеры конгресса тем временем задумали подготовить общий договор, который бы инкорпорировал все решения, принятые на конференции. Это должно было усилить впечатление единства и согласия. Потенциальному агрессору будет труднее иметь дело с блоком держав, чем с отдельными странами или группами стран.

Поручили возглавить подготовку документа Фридриху фон Генцу, герцогу Дальбергу и лорду Кланкарти. Двое последних были введены в состав редакционной комиссии после того, как от этой чести отказались представитель России граф Анштетт и помощник Талейрана граф де ла Бенардьер. Граф Анштетт мучился подагрой, а французский граф переживал из-за конфискации своей собственности Наполеоном.

Задача перед комиссией стояла колоссальная. Предстояло учесть все решения и резолюции бесчисленных совещаний и переговоров, прошедших за восемь месяцев, и свести их в один документ. А ввиду поразительных успехов Наполеона им надо было спешить.

Кроме того, возникла масса возражений против принятия единого документа. Не свидетельствует ли это о существовании разногласий между державами и не приведет ли к дезертирству отдельных стран? И если даже удастся сохранить единство, то разве война, всегда чреватая неожиданностями, не создаст новые условия, которые превратят договоренности в пустые слова? Мирный договор потеряет свою актуальность сразу же после его подписания.

В конце концов уполномоченные делегаты решили рискнуть исходя из того, что договор в любом случае будет полезен для будущего Европы. Двадцать шесть секретарей, вооружившись перьями, день и ночь трудились над текстом документа, вместившего в себя сто двадцать одну статью.

Долгое время не могли найти нужное определение договора. Вначале его называли просто «договором», «Европейским договором» или «Большим Европейским договором», хотя далеко не все европейские страны в нем участвовали, а некоторые из них не имели ни малейшего понятия о его содержании. Предлагалось назвать его и «Новой хартией Европы». В итоге остановились на «Заключительном акте», что, по мнению Генца, отражало главный смысл всей конференции — подвести итоги победы над Наполеоном.

9 июня 1815 года делегаты конгресса собрались в зале приемов императорского дворца подписывать Заключительный акт — на церемонию, более или менее похожую на реальную конференцию. Но и тогда это не был в полном смысле конгресс: далеко не всем делегатам было позволено участвовать в подписании документа. Подписывали его только представители «комитета восьми», остальные должны были «присоединяться к нему по отдельности». Это решение раздражало и оскорбляло тех, кого снова лишали права голоса.

Не присутствовали на церемонии и многие ключевые участники конгресса. Его хозяин император Франц отбыл на поля предстоящих сражений. Две недели назад уехали царь Александр и прусский король Фридрих Вильгельм. Давно покинул Вену лорд Каслри, а герцог Веллингтон находился где-то под Брюсселем. Из главных персонажей конгресса договор подписывали лишь Меттерних и Талейран. Французский посланник смог поставить свою подпись только благодаря тому, что манкировал приказами короля и задержался в австрийской столице.

Кардинал Консальви еще раньше обозвал конгресс «Вавилонским столпотворением». Начав с прекрасных намерений, его участники не смогли найти общий язык. Теперь Консальви выразил формальный протест по поводу того, как конгресс обошелся с папой. Хотя папские владения и были восстановлены, его святейшество не получил ни Авиньона, ни Феррары.

Изъявлял недовольство и испанский делегат Педро де Лабрадор, отказавшись подписывать договор. Его правительство не соглашалось передать королевскую вотчину Парму жене побежденного узурпатора Бонапарта и не желало отдать Португалии город Оливенса, как того требовал конгресс. В последний момент делегаты отказались вносить какие-либо изменения, убирать статьи или менять формулировки. Лабрадор тоже не хотел уступать. Представители других семи держав тем не менее взяли в руки перья, окунули их в серебряную чернильницу и поставили свои подписи на самом важном документе XIX века. Испания подпишет его только через два года, в мае 1817 года.