Армен Гаспарян - Генерал Скоблин. Легенда советской разведки

Уже потом, спустя многие годы, стали известны подробности: операцию проводила группа, которой руководил лично начальник I отделения ИНО ОГПУ Яков Серебрянский, награжденный за это впоследствии орденом Красного Знамени. Ему удалось не только на время нейтрализовать РОВС, но и сорвать заброску десанта на Кубань, который генерал намеревался возглавить лично. По некоторым данным, предполагалось участие до 4 тыс. офицеров. После похищения Кутепова обсуждение планов нового похода прекратилось.

Передать чувства, охватившие тогда русскую эмиграцию, я не возьмусь. Лучше Евгения Карловича Миллера об этом все равно не скажешь: «Русская эмиграция закипела негодованием, жаждою мести, желанием принести какие угодно жертвы, лишь бы вырвать генерала Кутепова из рук преступников. Частное расследование в течение многих месяцев работало с полным напряжением сил в помощь официальному французскому следствию, и за все это время широкой рекой текли в Комитет пожертвования со всех концов земли: и бедные, и богатые вносили свою лепту, ибо все поняли, кого они лишились; каждый лелеял надежду, что Кутепов жив, что его найдут, что он вернется к нам; не угасала и вера, что для французского правительства вопрос чести найти и покарать преступников, покусившихся на того, кому Франция оказала гостеприимство.

Увы, проходили дни, недели, месяцы… Наше расследование дало много ценных указаний французским властям, но… соображения „дипломатической неприкосновенности“ ставили препятствия перед следствием.

Жестоко карает судьба русский народ, соблазненный большевиками. Велики его страдания и муки. Судьба безжалостно вырывает и из наших рядов всех тех, кому эмиграция верила и кому мог поверить русский народ. Не прошло и года со дня безвременной, в расцвете лет и сил кончины Врангеля, как скончался Великий князь Николай Николаевич, а через год большевики похитили Кутепова…»

В 1978 году неожиданно для всех появилось новое свидетельство по делу о похищение генерала Кутепова. Выходивший в Нью-Йорке «Новый журнал» напечатал статью доктора Зернова, жившего в то время в Париже и знавшего лично многих лидеров Белого движения. Автор обвинил в работе на советскую разведку генерала Штейфона. Заявление произвело эффект разорвавшейся бомбы.

Борис Александрович Штейфон родился в 1881 году в Харькове в семье крещеного еврея. (Немного забегая вперед: в 1942 году вошедших в город нацистов интересовало, подпадает ли генерал вермахта под действие Нюрнбергских расовых законов. Исследованием метрических книг было установлено, что подпадает, поскольку отцом Бориса Александровича был еврей-цеховой, а матерью — дочь православного диакона. Однако на карьере командира Русского корпуса на Балканах этот факт не отразился.)

Участник Русско-японской и Первой мировой войн. Награжден орденами Святой Анны 3-й и 4-й степеней, Святого Станислава 2-й и 3-й степеней и Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом. Окончил Николаевскую академию Генерального штаба.

После большевистского переворота вернулся в родной Харьков. Обладая большим авторитетом среди военных, сумел собрать и объединить местных офицеров, организовать и возглавить первое белогвардейское подполье, названное впоследствии его именем — «Центр полковника Штейфона». Накануне восстания Петлюры и занятия Харькова запорожцами Борис Александрович отправил на юг последнюю группу в 800 человек и с большим риском для жизни прибыл в штаб Добровольческой армии в Екатеринодаре…

В дальнейшем был командиром Белозерского пехотного полка, участвовал в Бредовском походе, был комендантом галлиполийского лагеря. В эмиграции жил в Сербии, занимался научной и преподавательской деятельностью, опубликовал ряд работ по истории военного искусства, получил звание профессора. Накануне Второй мировой войны он считался известнейшим в эмиграции публицистом, историком и военным теоретиком. В одной из своих книг пророчески писал: «Россия уже пережила небывалые потрясения, а ко времени своего возрождения переживет их еще больше. И когда наша Родина приступит к своему устройству, она будет так бедна, что уже не сможет позволить себе роскоши ошибаться. Поэтому мы должны всегда помнить ошибки прошлого, дабы избежать их повторения в будущем».

В годы Второй мировой войны возглавил Русский корпус на Балканах. Скоропостижно скончался 30 апреля 1945 года.

И вот этого человека обвинили в предательстве. Какие же факты были на руках у Зернова?

Якобы в начале января 1930 года Штейфон тайно прибыл в Париж из России, чтобы найти деньги на функционирование мощной антибольшевистской организации, деятельность которой на Родине широко развивается. Генерал просил сестру Зернова указать ему лиц, могущих сделать крупные пожертвования и помочь ему организовать с ними встречи. Желая помочь Штейфону, та обратилась к хорошо знакомому ей С.В. Рахманинову, дававшему тогда концерты в Европе. Тот, желая содействовать борьбе с большевиками, обещал материальную помощь, и встреча была назначена на первую половину февраля.

26 января должен был состояться бал Московского землячества. Штейфон идти на него не собирался. Однако накануне решил все-таки проведать русских парижан. Ему зарезервировали столик, но на балу он так и не появился. А спустя несколько часов пришло шокирующее известие — пропал Александр Павлович Кутепов.

Вот и первая неточность Зернова. Со слов генерала Миллера известно, что по просьбе французских властей, в целях облегчения следствия, исчезновение главы РОВС хранилось в тайне. И только к вечеру второго дня, в понедельник вечером, по Парижу поползли слухи, а уже во вторник ужасная весть облетела все русское зарубежье. Скорее всего, автор разоблачений узнал о похищение Кутепова непосредственно от самого Штейфона. Но Зернов тут же делает поправку на то, что спустя столько лет ему, уже пожилому человеку, трудно вспомнить все детали. Но все самое интересное только начинается. «На следующий день, в понедельник, Штейфон зашел к нам. Конечно, разговор сразу коснулся похищения Кутепова. Генерал рассказал, что он собирался быть на балу, но утром зашел к генеральше Кутеповой, заговорился с ней, а потом, когда она начала беспокоиться запозданием мужа, он стал ее успокаивать, уверенный, что генерал где-то задержался, и таким образом провел у нее большую часть дня. Вместо того, чтобы поднять тревогу и немедленно известить кого следует об отсутствии Александра Павловича, Штейфон успокаивал обеспокоенную и страшно взволнованную ужасным предчувствием жену генерала».

А вот этого быть уже не могло вовсе. И вот почему: если бы здесь шла речь о похищении генерала Миллера, то тогда действительно можно было бы с полным правом упрекнуть кого-нибудь в «медлительности», ибо до его исчезновения был уже трагический прецедент с похищением генерала Кутепова. В данном же случае, хотя все и знали тогда о ненависти большевиков к руководителю Русского общевоинского союза, но именно такого рода преступление совершалось ими впервые. Это первое. То, что Штейфону удавалось успокаивать жену Кутепова, ни в коем случае не может быть поставлено ему в упрек. Наоборот. То же самое пытался бы делать любой порядочный и воспитанный человек, а тем более начальник штаба ее мужа и его близкий друг. Это, стало быть, второе.