Юрий Рябинин - Мистика московских кладбищ

В Москве было довольно много монументальных цитат с упоминанием Сталина или из самого Сталина. На удивление, некоторые из них сохранились. Но только, как и в случае на Ваганькове, имя вождя и учителя нигде больше не значится. Например, в 1930-е годы в Хамовниках было построено новое здание для Военной академии РККА им. Фрунзе по проекту архитекторов Л. В. Руднева и В. О. Мунца. Основной объем его композиции составляет восьмиэтажный корпус цвета мокрого бетона, стоящий на глухом, ассиметрично вытянутом вправо белом стилобате. В эту вытянутую правую часть стилобата врезан огромный куб того же цвета. Когда-то куб служил пьедесталом для макета танка довоенного образца. Танк простоял недолго: он был выполнен из дерева и, когда начал разрушаться, его убрали. Зато на кубе сохранилась подлинная московская достопримечательность — выбитое на камне и покрытое золотом изречение Сталина:

Раньше под текстом стояла подпись «И. В. Сталин». Но в тот же период хрущевского «волюнтаризма» надпись была зашлифована. И теперь там осталось лишь пятно, более светлое, нежели остальная часть куба.

Когда-то участок революционеров на Ваганьковском кладбище был одним из элементов системы идеологической обработки масс. Сюда приходили и возлагали венки всякие делегации — из райкомов, от трудовых коллективов, от ветеранов и т. д. Сюда приводили целыми классами пионеров и внушили, что им надо бы быть похожими на Баумана и Железняка. Естественно, никто этим внушениям не внимал. В поздний советский период всем уже было ясно, и пионерам в первую очередь, что эти райкомовцы-агитаторы сами давным-давно не верят в идеи, которые по долгу службы им приходится проповедовать. И лишь они побросали райкомовские кабинеты и обосновались в офисах, в ими же заранее подготовленных кормушках — банках, совместных предприятиях, фирмах, у подросших к этому времени пионеров ничего кроме антипатии к атрибутам прежней их идеологии быть уже не могло. Но в последние годы к участку революционеров на Ваганьковском кладбище вновь приходит довольно много любопытных. Теперь уже не по принуждению, а по доброй воле. Чаще всего это люди, которые к революции и гражданской войне относятся лишь как к занимательным событиям нашей истории. Но иногда здесь можно встретить и реликтовых сторонников дела Баумана и его соседей по участку. Бывает, что здесь расчехляются красные знамена, произносятся соответствующие речи. А какие-то активисты из «Трудовой России» — коммунистической партии небезызвестного Виктора Анпилова несколько раз устраивали субботники на участке революционеров: убирались, подстригали кусты и даже для чего-то красили гранитный памятник Бауману, хотя каменные монументы обычно не красят. Потом кладбищенским работникам пришлось устраивать ответный субботник и соскабливать краску.

На другом, менее известном, «революционном» участке внимание к себе непременно привлечет надгробие с именем, знакомым каждому бывшему советскому школьнику. На Липовой аллее стоит монумент, на котором написано: Теодор Нетте дипкурьер геройски погибший на боевом посту 1896–1926. И здесь же выбита эпитафия из Демьяна Бедного: Сраженный вражеским свинцом… Раньше в школах непременно учили наизусть стихотворение Маяковского, посвященное этому деятелю: «…Внаших жилах — кровь, а не водица. Мы идем сквозь револьверный лай, чтобы, умирая, воплотиться в пароходы, в строчки и в другие долгие дела». Но сейчас прежняя патетика не в моде.

Теодор Нетте был красным латышским стрелком и в 1918–1919 гг. сражался за советскую власть в Латвии. Его отца казнили сепаратисты. В советской России латыши были этакой революционной гвардией, самыми элитными красными частями. И после гражданской, за их беспримерную храбрость и абсолютную неподкупность, им доверяли исполнять самую ответственную службу, — например, дипкурьерскую. Теодор Нетте возил диппочту в родную Латвию. Маяковский вспоминал о своем друге: «Нетте — наш дипломатический курьер в Латвии. Погиб при исполнении служебных обязанностей, отстреливаясь от нападавших на него контрразведчиков в поезде на латвийской территории… Я хорошо знал товарища Нетте. Это был коренастый латыш с приятной улыбкой, в больших роговых очках…В Ростове, на улице я услышал — газетчики кричат: «Покушение на наших дипкурьеров Нетте и Махмастля». Остолбенел. Это была моя первая встреча с Нетте уже после его смерти. Вскоре первая боль улеглась. Я попадаю в Одессу. Пароходом направляюсь в Ялту. Когда наш пароход покидал гавань, навстречу шел другой пароход, и на нем золотыми буквами, освещенными солнцем, два слова: «Теодор Нетте». Это была моя вторая встреча с Нетте, но уже не с человеком, а с пароходом».

Удивительно, но теперь красные латыши не в почете ни в самой Латвии, ни у нас. С Латвией-то, с той все ясно: у них теперь национальные герои — легионеры СС. Но почему у нас перестали почитаться латыши, служившие России и погибшие за Россию?

Как бы в противовес «революционным» участкам в 1990-е годы на Ваганькове появился участок «монархический». У самой паперти церкви Воскресения Словущего стоит теперь несколько невзрачных, испещренных надписями, крестов и камней. Кажется, кроме выбитого на камнях, никаких больше комментариев к этому уголку восторжествовавшей монархической идеи не требуется: Сей первый в России мемориал царственных страстотерпцев освящен 16 IV 1991 г. в день Радонецы настоятелем храма Воскресения протоиреем Валентином Дагомоновым; Памяти замученных и убиенных безбожными большевиками; Памяти царственных страстотерпцев и новомучеников Российского Императорского дома Романовых; Государю — Императору Царю Николаю Александровичу Романову память во веки веков; Вечная память русским офицерам, отдавшим жизни свои за государя Николая II; Офицерам союза защиты Родины и Свободы группы князя М. Лопухина, казненным в мае — июне 1918 года; Вечная слава сербским офицерам, погибшим при спасении княгини Елены Сербской, жены великого князя Ивана Романова. От офицеров Российского ополчения движения Память. И тут же еще присовокуплен для чего-то лозунг: «Правда о смерти царя — Правда о страданиях России». В 1997 году какие-то лихие молодцы — может быть, последователи партизана Железняка — устроили взрыв прямо на самом потешном мемориале. Так монархисты теперь этим очень гордятся. Если они в своих театральных юнкерских костюмчиках проводят здесь линейки, как прежде пионеры возле Баумана, то кто-нибудь из их главных непременно расскажет зевакам, что они истинные патриоты России, и для злых поработителей отечества — всяких жидо-масонов — они будто кость в горле, и что те исходят на них злобою и строят им всяческие козни — покушаются на дорогие каждому русскому сердцу святыни. В доказательство будет предъявлен еще некий скол на камне, — от взрыва-де!