Сесили Вероника Веджвуд - Тридцатилетняя война

Английский посол и его свита немало уди вились тому, что им довелось увидеть на пути в Регенсбург на собрание курфюрстов. Жители деревень, по которым они проезжали, не встречали их, как прежде, а бежали, принимая за интервентов. На дорогах орудовали разбойники, несколько человек из его свиты подверглись нападению — их захватили и убили недалеко от большой дороги, в четырех милях от Нюрнберга. Путешествие для мирных англичан превратилось в настоящий кошмар, и человек, оставивший о нем свои воспоминания, описывал его как страшный сон, а не реальность. «От Кёльна и дальше все города, деревни и замки были разрушены, разграблены и сожжены». В Нойкирхене «догорал дом», и в деревне они «не встретили ни единой души». На улице они натолкнулись на два мертвых тела, «одно из них было явно только что извлечено из могилы». В Айльфкирхене англичане «перекусили тем, что у нас оставалось, так как вокруг ничего нельзя было найти». В Нойштадте, «прекрасном городе когда-то, теперь разграбленном и сожженном», они увидели лишь «изможденных детей, сидевших на ступенях и уже почти полумертвых». В Бахарахе им попадались на дороге «мертвые тела, у которых изо рта торчала трава». В Рюдесхайме «его превосходительство подал что-то несчастным, и они чуть не убили друг друга, дерясь за подаяние». В Майнце «они просто лежали на навозных кучах, не в силах даже подползти за милостыней его превосходительства». Здесь город тоже был «неимоверно сокрушен», и путникам пришлось ужинать и ночевать в лодке на реке, откуда они бросали остатки еды нищим на набережной, которые так дрались, что один из них свалился в Рейн и, похоже, утонул [1193] Crowne.pp. 3-4,8-12,46, 60-61. .

Самое тяжелое положение сложилось на Рейне, но плохо было везде и всем. В Мюнхене проходившие через город испанские войска оставили после себя чуму, которая за четыре месяца унесла жизни десяти тысяч человек [1194] Lammert, p. 168. . Банер жаловался, что в амбарах Ангальта и Галле для его людей не осталось ни одного зернышка [1195] Brefvexling, II, vi, p. 298. .

Даже в Штирии, на родной земле Фердинанда, крестьяне подняли восстание, в результате которого тридцать шесть человек отправились на галеры, а пятеро — на эшафот [1196] A. Mell, Der Windische Bauernaufsland. Mitteilungen des Historischen Vereins für Steiermark, XLIV, pp. 212—257. . В такие времена трудно разобрать, где безумие, а где идеализм. Обездоленный австрийский фермер-протестант Мартин Лаймбауэр набрал банду сообщников и начал выступать с антиправительственными проповедями и пророчествами. Его арестовали и отпустили, посчитав душевнобольным. Он еще пару раз тревожил власти. На третий раз его предали соратники. Место, где он скрывался, окружили, пророка извлекли из-под широких юбок двух старух и вместе с молодой женой поместили в темницу в Линце. Здесь он сначала объявил себя заместителем Господа на земле, потом под страхом смертной казни сломался, раскаялся и стал католиком. Его жена, приговоренная к пожизненному заключению, сбежала с помощником палача, который должен был на следующий день казнить ее мужа [1197] Annates, XII, pp. 1955-1958; Czerny, Tourist, pp. 53—54. . Эта трагикомичная история была типична для той эпохи.

Смерть Фердинанда совпала с восстановлением шведами своей боеготовности.

А началось все еще осенью. Имперцы двинулись к Бран-денбургу на соединение с саксонцами, чтобы ударить по Банеру, но маршал при содействии очень способного соотечественника Торстенссона и двух шотландцев, Лесли и Кинга, переиграл наступавшего противника. Ловким маневром он отрезал их объединенные силы у Виттштока на реке Доссе, притоке Хавеля. Здесь 4 октября 1636 года имперцы заняли позиции на холме, защищенном от войск Банера длинной и узкой лесополосой, окопались, поставили батареи и из повозок соорудили баррикады. План Банера заключался в том, чтобы выманить противника из его укреплений, окружить и разбить на ровной местности. Соответственно, он и Торстенссон, взяв с собой лишь половину кавалерии, должны были выйти из леса на нижние склоны холма, словно приглашая противника к бою. А пехоте Лесли и Кингу с остальной кавалерией предстояло неожиданно ударить по имперцам с фланга и тыла.

Хитроумный замысел Банера чуть не сорвался. Его выход из леса действительно привлек внимание имперцев, и их атака была убийственной, шведы уступали им в численности, и значительно, а Лесли и Кинг опаздывали. Когда наконец появилась пехота Лесли и начала крушить фланг имперцев, она дала Банеру и Торстенссону лишь возможность передохнуть, но не выбила имперские батареи с вершины холма. Конница Кинга, которой пришлось сделать немалый крюк, появилась на поле брани, когда и Лесли и Банер думали, что уже все потеряно. Кинг прибыл вовремя, и после его вступления в сражение оно закончилось в считанные минуты. Атакованный с трех сторон, противник предпочел капитуляции бегство. Имперцы оставили на вершине холма девятнадцать штандартов, сто тридцать три пушки, все повозки и большое количество оружия. Их спас от пленения только подрыв обозов [1198] Chemnitz, III, pp. 39-40; Brefvexling, II, vi, pp. 856-863. План сражения можно найти у Тингстена: Tingsten, Baneroch Torstensson. .

В тактическом отношении план Банера был рискованный и дорогостоящий, но реализовался он успешно. Это сражение несопоставимо по значимости с эпохальными битвами при Нёрдлингене, Лютцене и Брейтенфельде, но победа в нем позволила шведам восстановить свою пошатнувшуюся репутацию. Не менее важно и то, что она нанесла тяжелый урон военному потенциалу саксонцев и лишила обороноспособности Георга Вильгельма Бранденбургского. Шведы заново оккупировали его земли, к маю 1637 года подошли к Торгау и даже угрожали Иоганну Георгу. Чуть не пал Лейпциг, на западе авангард шведских войск добрался почти до Тюрингии и занял Эрфурт.

Возрождению шведской армии отчасти способствовали перемены в Стокгольме. Отдав германские дела на откуп Ришелье не по своей воле, а в силу необходимости, Оксеншерна вернулся на родину, чтобы навести порядок в правительстве. В столице перед ним сразу встали две серьезные проблемы. Королева-мать и ее клика готовились выдать ее дочь за датского принца [1199] Schulze, Die Vermahlung Friedrich Wilhelms von Brandenburg, p. 14. . Сама она замкнулась в комнате, где все окна были затянуты черными занавесями, и собиралась держать там и Кристину в окружении лишь шутов и карликов, чем юная королева была крайне растревожена. Аксель Оксеншерна спас Кристину и от замужества, и от заточения. Он заслужил за это непреходящее неудовольствие королевы-матери и глубочайшую признательность юной королевы, о которой та, став взрослой женщиной, всегда вспоминала, если вдруг гневалась на канцлера [1200] См. биографию Кристины: Arckenholtz, II, pp. 46, 63, 66. .