Сесили Вероника Веджвуд - Тридцатилетняя война

Навсегда было покончено с «Эдиктом о реституции», кон фесе подтвердил право князей менять по желанию и свою веру, и веру своих подданных. Гарантии равенства были даны католикам и протестантам в традиционно и явно разделенных городах, таких как Аугсбург и Регенсбург.

Фердинанд III вначале, проявляя добрую волю, согласился признать кальвинизм в качестве третьей религии в своей империи [1451] Ibid., II, pp. 8-11. . Однако когда, казалось, страсти улеглись, в нем вдруг пробудился нрав отца. Он категорически отказался разрешить протестантское вероисповедание на землях Габсбургов и обратился за поддержкой к папе римскому [1452] W. Friedensburg, Regesten zur deutschen Geschichte aus der Zeit des Pontifikats Innocenz X. Quellen und Forschungen aus Italienischen Archiven, IV, pp. 251,254. . Император настоятельно потребовал взять за основу в урегулировании конфликта вокруг церковных земель не 1624-й, а 1627 год, то есть договоренности религиозного status quo, которые затем были зафиксированы Пражским миром. Траутмансдорф, на первых порах демонстрировавший дипломатичность и добродушие, тоже вдруг поддержал своего хозяина. Граф заявил: если бы даже император находился не у себя дома, а в стокгольмской тюрьме, то все равно не рекомендовал бы ему подписывать такое соглашение. 16 июля 1647 года у него состоялся еще один разговор на эту тему с Сальвиусом, и, не удовлетворившись результатами беседы, вечером граф отбыл в Вену. Но, как свидетельствуют очевидцы, он выглядел весьма довольным собой, и у него, видимо, были для этого основания.

Пока шли переговоры, политическая обстановка вокруг них неожиданно переменилась. Зимой 1645 года, когда Фердинанд посылал Траутсмандорфа в Мюнстер, он был в отчаянном положении. Через восемнадцать месяцев император воодушевился новыми надеждами.

В продолжение полутора лет Фердинанд терял позиции. Летом 1647 года случилось то, что могло не только отсрочить поражение, но и принести победу династии Габсбургов.

В начале 1646 года шведское правительство наконец отреагировало на мольбы Торстенссона отозвать его по причине нездоровья [1453] Chemnitz, II, iii, pp. 29, 79; IV, p. 166. — он неделями лежал в постели, и его руки, пораженные подагрой, не могли даже подписывать приказы [1454] Ibid., II, vi, p. 200. — и назначило Карла Густава Врангеля. Горделивый, агрессивный и не вызывавший симпатий [1455] Cheruel, III, p. 2; Detlev von Ahlefeldts Memoiren, ed. L. Bobe. Copenhagen, 1896, pp. 54—55. Врангель был тем не менее хорошим генералом — даже чересчур хорошим, чтобы понравиться французам. Летом 1646 года он начал успешное наступление на Баварию. Мазарини, больше беспокоившийся не о лаврах объединенной армии, а по поводу шведских успехов, хотел во что бы то ни стало сдержать Тюренна или по крайней мере спасти Баварию [1456] Le Glerc, III, pp. 189-190, 345, 348. . Однако совместные войска Швеции и Франции независимо от желания Тюренна вряд ли были способны на то, чтобы ориентироваться на интересы дворцовой дипломатии. Врангель хотел вторжения в Баварию, а солдаты предвкушали вольницу и грабежи.

Иоганн фон Верт поспешил на помощь, отстоял Аугсбург, но не смог остановить шведов, и они осенью 1646 года хлынули в Баварию. Максимилиан, напуганный крестьянским бунтом, лишил подданных оружия, а разрушив мельницы и зернохранилища, чтобы задушить голодом интервентов, вызвал массовый голод на собственной земле [1457] Czerny, pp. 91,95. . К весне он запросил перемирие, в марте подписал его, и только в апреле Врангель прекратил военные действия [1458] Lundorp, VI, pp. 186-191; Brefvexling, II, viii, p. 728. .

Но для Мазарини Австрийский дом оказался гидрой, у которой на месте одной отрубленной головы вырастает другая. Потеря Баварии тут же компенсировалась. Казалось, приезд Траутсмандорфа в Мюнстер действительно указывал на то, что император перестал оглядываться на Испанию. После смерти жены, инфанты Марии, Фердинанд, похоже, собрался вообще порвать с Мадридом. Мазарини воспользовался моментом и, желая завлечь Фердинанда в свои дипломатические сети, предложил ему в жены девчонку-сорванца, «мадемуазель», дочь Гастона Орлеанского. Инициативу кардинала отвергли на том основании, что император еще не оправился от горя и ему рано думать о втором браке.

Как бы тяжело ни переживал Фердинанд утрату инфанты Марии, это не помешало ему найти жену в собственном роду, и он предпочел французскому варианту надежный брачный союз, посредством которого Габсбурги всегда укрепляли свою династию. Он избрал в невесты кузину Марию Леопольдину Тирольскую.

Его помолвка вызвала в Европе гораздо меньше шума, чем бракосочетание короля Испании, случившееся почти одновременно. Филипп IV, лишившийся сначала супруги, а вскоре и единственного сына, начал судорожно подыскивать себе молодую жену. Он был далеко не красавец, в свои сорок лет выглядел вечно хмурым стариком, а правитель из него получился тупоумный, недалекий и никчемный. Единственной отрадой ему была дочь, юная и легкомысленная инфанта, которая, несмотря на воспитательное воздействие мадридского и версальского дворов, так всю жизнь и оставалась глупенькой и благодушной школьницей [1459] Relazioni dagli Ambasciatoh, Spagna, II. pp. 128, 131, 141. . Испанская монархия была при смерти, но ее король захотел себе в жены австрийскую принцессу. Он избрал в спутницы собственную племянницу, дочь Фердинанда Марию Анну. Фердинанд не возражал [1460] Abreu у Bertodano, VII, pp. 97 f. .

Дабы привязать к себе покрепче австрийских родственников, Филипп поддержал предложение Пеньяранды и вместо внебрачного сына губернатором Нидерландов назначил эрцгерцога Леопольда [1461] Lonchay and Cuvelier, III, p. 615: Correspondencia Diplomatica, I, pp. 65—66. . В то же самое время, когда Мазарини отобрал у Фердинанда Баварию, Испания возобновила опеку над Австрией. И тогда же испанцы лишили кардинала голландской поддержки.

Зимой — ранней весной 1646 года французы соблазняли испанцев проектом обмена Каталонии, оккупированной французскими войсками, на Нидерланды [1462] Le Clerc, III, pp. 14, 21; Correspondencia Diplomatica, I, pp. 281, 285-286. . Испанцы согласились, хотя трудно сказать, из чего они исходили: то ли действительно со всей серьезностью отнеслись к предложению, то ли рассчитывали на неизбежную вражду между голландцами и французами. В любом случае, как только голландцам стало известно о сделке, они, всегда подозревавшие союзника в недобросовестности, сразу же начали готовить условия мира, приемлемые для испанцев и совершенно не учитывающие интересы Франции [1463] Le CIerc, III, pp. 49, 83. .

Французы сами же и попались в ловушку, расставленную испанской дипломатией. Сын Филиппа умер, и испанцы задумали выдать инфанту, единственную наследницу короны, за мальчика — короля Франции. Париж утаил этот факт от голландцев, и детское притворство раскрылось, когда испанцы, не относившиеся к проекту с должной серьезностью, предали его гласности [1464] Ibid., III, p. 373. . Не подействовали ни опровержения, ни протесты, ни депутации [1465] Ibid., III, p. 387; IV, pp. 86 f. . Возмутились и запрезирали союзника шведы, а Соединенные провинции подписали с Испанией перемирие [1466] Chanut, I, p. 25. , предоставив своим ненадежным друзьям самим искать выход из щекотливого положения [1467] Abreuy Bertodano, VII, p. 111. .