Евгений Толмачев - Александр III и его время

После гибели Павла I до 1828 г. Гатчина принадлежала вдовствующей императрице Марии Фёдоровне, затем Николаю I. В 1845-1857 гг. здание Гатчинского дворца подверглось частичной перестройке. По проекту архитектора Р. Кузьмина была увеличена высота флигелей, надстроены Часовая и Сигнальная башни, заново отделан ряд помещений.

1 августа 1851 г. перед фасадом главного дворца на place d’Honner по повелению Николая I был установлен бронзовый памятник Павлу I по модели скульптора Ивана Витали. По свидетельству современников, «при открытии этого памятника Александр III, тогда ещё маленький мальчик, стоял в форме павловского солдата почётным часовым. Думал ли он в то время, что ему придётся впоследствии царствовать и резиденцией своей избрать именно этот заброшенный многие годы дворец» (51, с. 11). Через 30 лет это стало реальностью.

Александр III с семьёй, как говорилось выше, разместился в Арсенальном каре дворца. К удивлению всех, для личных апартаментов из 528 помещений дворца было выбрано несколько маленьких и невысоких комнат в так называемых антресолях, между нижним этажом и бельэтажем, где в Павловы годы, по всей видимости, размещалась лишь придворная челядь. Обыкновенный человек среднего роста легко доставал там рукою до потолка, а император был высок, тучен и любил воздух. Одни окна комнат выходили в Собственный сад, другие — в Голландский. По указанию царя эти апартаменты были украшены картинами его любимых художников — Боголюбова, Поленова, Зичи. Из всех комнат наибольшее впечатление оставляла гостиная императрицы, которая всегда была заполнена цветами, и её дети называли «комнатой ароматов». Мария Фёдоровна в письмах не раз отмечала уют комнат, напоминающих каюты, «отсутствие туалетов и стеснения». В письме к матери от 8 октября 1886 г. она сообщает: «… Живём мы здесь как кроты — вполне для себя и только по воскресеньям даём большие обеды, а обычно обедаем здесь с двумя, самое большее, с тремя лицами из живущей здесь свиты» (там же).

Царские апартаменты, по мнению телохранителей, имели бесценное достоинство: все они выходили в круговой коридор, что облегчало охрану. Срочно был заложен подземный ход из здания и установлена сложная секретная сигнализация.

Чтобы попасть в апартаменты царя надо было пройти по двум ничем не примечательным винтовым лестницам, либо по коридору от роскошной мраморной лестницы, открывающей парадные покои. Посетив дворец, приятель и в какой-то степени ментор царя В. П. Мещерский, был поражён скромной обстановкой царских апартаментов. «Я пришёл в изумление, — признавался он, — когда пройдя все залы, все гостиные и спустившись вниз по лестнице в какой-то коридор, остановлен был скороходом у одной двери и услышал от него, что это дверь в кабинет императрицы. Я вошёл в маленькую комнату, где застал императрицу в обстановке, где не было заметно малейшего признака роскоши и где никак нельзя было себе представить жилище русской царицы. После аудиенции у императрицы тем же коридором я был проведён скороходом до комнат государя. По приёмной, в которую меня ввели, я увидел те же маленькие комнаты и ту же полнейшую простоту, а когда вышедший камердинер мне сказал: «Государь Вас просит» — и я вошёл в кабинет русского государя, мне показалось, что я в комнате скромного по положению и по средствам жильца в хорошо содержимом доме» (51, с. 14). У Александра III было четыре приёмных зала и кабинет в бельэтаже Арсенального каре. Мария Фёдоровна приём своих посетителей проводила в бывших залах императрицы Александры Фёдоровны — жены Николая I. В случае особо значимых приёмов гости собирались в залах XVIII в. — Белом, Тронных, Мраморной столовой. В дни праздников или памятных дат для трапез нижних чинов и прислуги использовались третий этаж центрального корпуса и помещения Кухонного каре. По распоряжению царя в Гатчинский дворец закупались и привозились из других дворцов живопись, иконы, фарфор. Из Таврического дворца и дворцовых складов здесь разместили мебель XVIII в., в том числе и вышедшую из мастерской Давида Рентгена, бронзу лучших французских мастеров — часы, канделябры, вазы. Обстановку приёмных залов и кабинета монарх подбирал сам, о чём отмечал в памятных книжках: «Устраивал картины Зичи в Арсенале и вазы в галерее», «в 3 1/4 был в залах, устраивал старинную мебель», «устраивал образа в церкви».

Александр III ревностно относился к своим функциям правителя огромной империи. Как отмечали современники, фигура это была цельная, натура незаурядная, характер крупный. И достоинства, и недостатки имел далеко не мелкие. При росте 193 см молодой император был наделён огромной работоспособностью и физической силой Геркулеса. Он, шутя, сгибал подковы и серебряные тарелки. Однажды у себя в кабинете он согнул, а затем разогнул железную кочергу. Он никогда не показывал свою силу в присутствии чужих людей. По свидетельству Н. А. Вельяминова, Александр III «с удивительной, редкой добросовестностью и честностью исполнял свои обязанности царя-самодержца. Обязанности эти требовали громадной, почти сверхчеловеческой работы, которой не соответствовали ни его способности, ни его познания, ни его здоровье, но он работал, не покладая рук, до самой своей смерти, работал так, как редко кто другой. Эта неустанная, непосильная работа его очень утомляла…» Вставал император в семь утра, умывался холодной водой, облачался в крестьянское платье, после краткой прогулки по парку сам варил кофе в стеклянном кофейнике и, наполнив тарелку сушками, грыз их.

Мария Фёдоровна поднималась позже, заходила к нему в кабинет, два лакея вносили небольшой столик. Муж и жена завтракали вместе, обычно они ели крутые яйца и ржаной хлеб с маслом.

Затем царь принимал представлявшихся и доклады министров. Приезжавшие в Гатчину в назначенные дни с докладами и делами, как правило собирались в приёмном зале. Императрица в определённые дни принимала доклады своего секретаря, главноуправляющего Ведомством учреждений императрицы Марии, председателя Главного правления Красного Креста, начальниц институтов, представляющихся и немногих городских дам. Около часу дня царская семья собиралась ко второму завтраку в маленькой столовой в антресоле, к которому по очереди приглашались немногие из министров, имевших доклад в этот день и некоторые из придворных. Еды, конечно, там всегда было вдоволь, но, поскольку детям разрешалось садиться за стол последними после всех приглашённых, а вставать приходилось сразу же после того, как отец поднимался со своего места, они часто оставались голодными.

После завтрака державный отец «закуривал большую сигару и пил кофе в гостиной императрицы». Затем монарх занимался У себя в кабинете до 3-4-х дня или проводил время на воздухе, обычно в парке. После обеда (в 8 часов вечера), он вновь работал до 2-3 часов ночи, знакомясь с текущими документами, и приходил в спальню, когда супруга давно спала. Близким он говорил, что «его дело за него никто не сделает». Ведь каждый день на стол перед ним ложились кипы указов, приказов, докладов, которые ему следовало прочитать и подписать. Сколько раз, вспоминала младшая дочь Ольга, папа возмущённо писал на полях документов: «Болваны! Дураки! Ну что за скотина!» (112а, с. 189.) Даже находясь на отдыхе, он через день принимал фельдъегеря с бумагами, и все они на следующий день возвращались с резолюциями. Нередко посещали Гатчинский дворец-замок братья императора великие князья Алексей Александрович, Владимир Александрович с женой Марией Павловной и детьми, Сергей Александрович с Елизаветой Фёдоровной, Павел Александрович с Александрой Георгиевной, «жившей здесь вплоть до своих вторых родов, которые привели к безвременной кончине» (51, с. 7). Часто наезжала в Гатчину жена великого князя Константина Николаевича Александра Иосифовна с детьми и внуками. Все они имели свои апартаменты в Арсенальном каре дворца. Свои комнаты во дворце были также у семей герцогов Лейхтенбергских, Мекленбург-Стрелецких и принцев Ольденбургских (там же).