Аполлон Коринфский - Народная Русь

К этому поминальному празднику приурочиваются народным опытом и свои особые — ему одному присущие, с ним одним связанные — приметы. «Если Дмитриев день будет поголу, то и Пасха будет теплая!» — говорят в Тульской губернии. «Дмитриев день — перевоза не ждет!» — гуторят в симбирских деревнях. «Дмитрий на снегу — весна поздняя!» — примечают рязанцы, не переча приведенным словам своих сородичей.

У калик перехожих, убогих певцов, смиренномудрых хранителей древнепесенного богатства народного, отмечен свят-Дмитриев день наособицу в целом ряде любопытных стихов-сказаний.

В Пермской и Новгородской губерниях подслушан пытливыми собирателями песенной старины любопытный стих о св. Димитрии Солунском, — стих, очевидно, сложившийся во времена, когда еще свежа была в народной Руси память о Димитрии Донском — великом князе, богатырский облик которого слился здесь с его святым. «Сопущались с небес два ангела да два архангела ко Дмитрию Солунскому свету-чудотворцу», — запевается-зачинается этот стих. «Гой еси, наш батюшка, Дмитрий Солунский чудотворец!» — возглашают ангелы-архангелы, обращаясь к святому великомученику: «И хочут твой град весь повызорить и всех людей твоих повыгубить, и Божий домы на дым пустить!»… Отвечает небесным вестникам «свет-чудотворец»: «И не дам свой город я повызорить, и не дам своих людей всех повыгубить, и Божий церкви на дым пустить!» Но, — продолжает сказание: «отколь взялся Мамай неверный, безбожный, неверный, нечестивый, и принимал он силы множество. Увидал Дмитрий Солунский свет-чудотворец: имает он себе дорогого коня, покидает он ковры сорочинские, берет он копье булатное, выезжает к Мамаю неверному, нечестивому: по орде-то он гуляет, и сколько он копьем колет, а вдвое-втрое конем топчет. И пригубил он силушки множество — три тьмы, три тьмы и четыре тысячи.»… По словам сказания нечестивый Мамай «немного барышу получил», всего только — «двух русских сестер в полон залучил, увозил он к себе да во палатушки". Здесь обращается он к ним со следующей речью: «Ой, вы, гой две русския сестры полоняночки! Вы скажите мне про могучаго богатыря: какой есть у вас могучий богатырь, сколько он у меня силушки погубил, выпишите мне и вырисуйте мне на ковре не шелковом!» И вот, — продолжает стих, — «оне пишут и рисуют с утра до вечера, с вечера да до полуночи; со полуночи горько плачася, Богу помолилися, на ковер оне спать ложилися: — Уж ты, ой еси, батюшко, Дмитрий Солунский, свет чудотворец наш! И не прогневайся на нас на грешних здесь, и не из волюшки пишем, из-под неволюшки!» Заснули «сестры-полоняночки», а в это время:

П. В. Киреевским записано в селе Репьевке Сызранского уезда, Симбирской губернии, другое, более пространное песенное сказание, родственное с этим по содержанию, но отличающееся совершенно самобытными подробностями. Все оно носит на себе чисто русский отпечаток. «С перваго веку-начала Христова не бывало на Салым-град никакой беды ни погибели. Идет наслание Божие на Салым-град, идет неверный Мамай-царь, сечет он и рубит, и во плен емлет, просвещенныя соборныя церкви он раззоряет…» — говорится в начале этого сказания: «У нас было во граде во Салыме во святой соборной во Божьей во церкви, припочивал святый Димитрий чудотворец. Сосылал Господь со небес двух ангелов Господних, два ангела Христова лик ликовали святому Димитрию Салымскому чудотворцу, рекут два ангела Христова Димитрию Салымскому чудотворцу: — О, святый Димитрий Салымский чудотворец! Повелел тебя Владыко на небеса взята, хочет тебя Владыко исцелити и воскресити, а Салым-град разорити и победита: идет наслание великое на Салым-град, идет неверный Мамай-царь…» Св. Димитрий, в ответ ангелам, говорит, что «не быть Салыму-граду взяту, а быта Мамаевой силе побиту…» Вслед за этим появляется в повествовании новое действующее лицо — старец Онуфрий. Стоял он на молитве, и было ему видение, видел он св. Димитрия с ангелами, услышал он их речи, — пошел старец о них «по Салыму-граду объявляти»: «Вы гой еси, князья-бояре, воеводы и митрия-приполиты, попы-священники и игумны, и все православные христиане! Не сдавайте вы Салыма-града и не покидайте: не быти нашему Салыму-граду взяту, а быти Ма-майской силе побиту!»… И вот, — продолжает безымянный сказатель-песнотворец, — «у нас во граде, во Салыме, поутру было раным-ранехонько, не высылка из Салым-граду учинилася: един человек из-за престола возставает, пресветлую он ризу облекает, един он на бела осла садится, един из Салыму-граду выезжает, един неверную силу побеждает, сечет он и рубит, и за рубеж гонит: победил он три тьмы и три тысячи неверной силы, да и смету нет; отогнал он невернаго царя Мамая во его страну в порубежную»… Царь Мамай захватил, — как и в первом стихе, — двух сестер-полоняночек; увез их он в свою землю, — привез — выспрашивает о неведомом богатыре. «Это не князь, не боярин и не воевода, это — наш святой отче Димитрий Салымский чудотворец!» — держат ему ответ полонянки. Приказывает им «злодей, неверный царь Мамай» вышить лик чудотворца на ковре: «коню моему на прикрасу, мне царю на потеху, предайте лицо его святое на поруганье!» Те отказываются. Мамай «опалился»; вынимает он, злодей, «саблю мурзавецкую», хочет сестрам голову с плеч снести. Убоялись бедные полонянки, соглашаются; сог-ласясь, за работу принимаются: «святое лицо на ковре вышивали, на небеса позирали, горючие слезы проливали, молились оне Спасу, Пречистой Богородице и святому Димитрию Салымскому чудотворцу»… Утомились работою полонянки; утомясь — «приуснули». В это время — «по Божьему все повеленью и по Дмитрия святому моленью возставали сильные ветры, подымали ковер со двумя девицами, подносили их ко граду ко Солуну, ко святой соборной Божьей церкви, ко празднику Христову, ко святому Димитрию Солунскому чудотворцу: положило их святым духом за престолом». Пришел поутру пономарь в церковь, увидал спящих на ковре сестер, побежал к священнику — с вестью о случившемся. «Поп-священник от сна восстает, животочною водой лице свое умывает, на ходу он одежу надевает, грядет он скоро во святую соборную церковь, до Господняго престола доступает, животворящий крест с престола приимает», — начинает сестер-девиц будить, святою водой кропить. Просыпаются бедные полонянки, — думают, что будит их «злодей-собака, неверный царь Мамай», говорят, ответ держат, что-де исполняли его царский наказ-урок: вышили на ковре лик св. Димитрия чудотворца. Прослезился священник, глядючи на русских девиц-полоняночек, сказал им, что он не Мамай-царь, а «священник, отец духовный», — спрашивает их: как они очутились в алтаре за престолом. «Батюшка, священник, отец духовный!» — отвечают ему сестры: «Мы сами про то не ведаем… Знать, по Божьему повелению, по Димитрия святаго молению, сама нам Божия церьква отмыкалась, и сами нам двери отверзались, сами нам за престолом свечи зажигались!» Велел тогда священник ударить во все колокола, возвестить городу свершившемся чуде. И — «услышали по всему городу, по Солуну, князья-бояре, воеводы и митрии-приполиты, попы-священники, игумны и все православные християне; собирались они в соборную Божию церковь, подымали они иконы местные, служили они молебны честные, молились они Спасу, Пречистой Богородице и святому Димитрию Солунскому чудотворцу!..» Этим и заканчивается сказание.