Аполлон Коринфский - Народная Русь

«Огонь нисшел с небеси», — гласит благочестивая простодушная мудрость. «Воды небесные поят землю», — продолжает она, приговаривая: «Огонь да вода — супостаты!», «Вода — всему господин; воды и огонь боится!» Дает мудрый тысячелетний опыт народа добрый совет пахарю — «держаться за землю», «дружиться с землей», но при этом совете оговаривается: «С огнем не шути, с водой не дружись, ветру не верь!», «Дружись с землей: от земли вшел, земля кормит, в землю пойдешь!», «Огонь да вода — нужда да беда!», «Огонь — царь, вода — царица, земля — матушка, небо — отец, ветер — господин, дождь — кормилец, солнце — князь, луна — княгиня» и т. д.

По народному представлению, огонь наделен необычайной силою-мочью, но вода — сильнее огня («земля — сильнее воды, человек — сильнее земли»), «Хороши в батраках огонь да вода, а не дай им — Бог своим умом зажить!» — предостерегает поздних потомков богатыря Микулы Селяниновича старина. «Не топора бойся — огня!» — добавляет она: «С огнем, с водою не поспоришь!», «Огню да воде Бог волю дал!», «Ходить у огня — обжечься, у воды — замочиться!», «Вор ворует — хоть стены оставит, огонь придет и стены унесет!»

По образному русскому выражению, огонь — «богатырь-воевода», а вода — «сама себе царь». Заберет силу вода, так ее, — приговаривает народная Русь, — «и Белый Царь не уймет»… От огня, по ее крылатому слову, вода ключом кипит, а водой и огонь заливают. Вода — еще более, чем огонь, опасная для неосторожных людей стихия. «Водою мельница стоит, от воды и погибает!», «И тихая вода крутые берега подмывает!», — гласят народные присловья: «Вода сама себя кроет, а берег — знай — роет!», «Всегда жди лихой беды от большой воды!» Об этом же приговаривает и такая поговорка, как: «Пришла беда, разлилась вода: переехать нельзя, а стоять не велят!» Безвыходно-опасное положение, в какое попадают все, невнемлющие опыту старых, перешедших поле жизни людей, изображается на простонародном языке выражением — «Из огня да в полымя!», или еще более меткими: «Из огня да в воду», «Только и ходу, что из ворот да воду!»…

Огонь — огню рознь. Сердце памятливого к заветам стародавней поры народа- сказателя сохранило свои вещие предания не только о небесном и земном огне, но и о «живом» (вытертом из дерева). Так и вода слывет, по этим преданиям, то живою, то мертвою. Небесный огонь (молния) ниспосылается на землю, — говорит народ, — неспроста: им карает нераскаянных грешников правосудие Божие. Гасить пожар от грозы («Божий огонь») потому-то и считается грехом. Древние славяне, объединяя в одну стихию небесный и земной огни, называли их — подобно многим другим, ведущим свое родословное древо от одного и того же арийского корня племенам — «водорожденными» (сыновьями и внуками воды), ставя их, таким образом, в зависимое от нее положение. «Живому огню придается и теперь особая чудодейная сила. В стародавние годы на Руси, как и у других родичей-славян, было в обычае поддерживать на домашнем очаге неугасимое пламя, возженное от огня, добытого из сухой сердцевины дерева. Это, по древнему верованию, оберегало дом от всякой беды и даже обеспечивало семье мирную-счастливую жизнь. В глухих уголках светлорусского простора и до наших дней еще кое-где сохранилось суеверно-благоговейное отношение к такому, добываемому большаками семьи, огню.

Домашний очаг считался в старину священным. В огне, поддерживавшемся на нем, видели силу — не только дававшую человеку тепло и пищу, но и отгонявшую от жилища всю нечисть, всякую болесть лютую. Очаг был первым жертвенником славянина-язычника; пылающее на нем дерево — первой жертвою повелителю огней небесных, Перуну-громовнику. Вокруг очага собирались в былую пору совещания родичей. Выселяясь с дедовского гнезда, молодые члены рода непременно брали с собою к своему новому очагу горящие уголья со старого. Только это, по верованию ранних предков современного пахаря, и могло сохранить родственные связи. Если огонь на чьем-нибудь очаге погасал, это сулило суеверному воображению всякие беды и слыло предвестником вымирания-угасания семьи. Даже рассыпавшиеся с очага дрова не обещали ничего доброго для хозяев. Плюнуть на очаг почиталось за великий грех. Если кто-нибудь заливал водою чужой очаг, это было выражением непримиримой вражды — на жизнь и смерть. Зола, взятая с домашнего очага в праздничные дни, служила — в руках главы семьи — целебным средством: ею пользовали от самых разнородных болезней. Отправляясь в далекий путь, древний славянин брал с собою не только горсть родной земли, — как это наблюдается в наши дни, — но и щепоть золы с домашнего очага. Перед пылающим очагом произносились заговоры. По колебанию его пламени предсказывалась судьба и угадывался будущий урожай. Гадание это исчезло из народной памяти, но еще до сих пор можно услышать на Руси слова заговора вроде: «Ахти, мати белая печь! Не знаешь ты себе ни скорби, ни болезни, ни щипоты, ни ломоты! Так и раб Божий (имярек) не знал бы ни хитки, ни притки, ни уроков, ни призороков»… Еще и теперь на малорусском юге России во многих деревнях сохранился обычай давать болящим выпить святой воды с печной золою. В Курской губернии, по свидетельству нескольких исследователей народной старины, печь заменяет в захолустных уголках аптеку. Перед ее раскаленным устьем ставят страдающих нервными болезнями («от испуга»); о край печи заставляют тереться шеей больных горлом; «от простуды» больной бросает в пылающую печь найденный на берегу реки камень, бросает — приговаривает: «Как камень на бережку у реки был сух, так бы у меня раба Божьего (имярек) ноги были сухи, не боялись ни стужи, ни морозу, ни метелицы, и сколь он теперь горяч, так будьте и вы, ноги горячи!» Чтобы предохранить новорожденного ребенка от «сглазу, кума берет из печки уголь и, выйдя на перекресток, перекидывает уголь через себя. В Орловской губернии под защиту очага отдают домашних животных, прикладывая, например, к печи только что по явившихся на свет телят. Еще в сороковых годах, во многих коренных великорусских местах было в обычае, возвращаясь с похорон, непременно дотрагиваться рукою до печи. Это должно было, по мнению придерживавшихся такого обычая, предохранять от смерти «в одночасье». Знающие «всю подноготную» люди советуют предохранить хлебные скирды и стога сена от мышеяди ничем иным, как насыпанием под них — с четырех сторон — золы от сожженных на домашнем очаге клочков сена и хлебных колосьев. Дотошные бабы-хозяйки от поры до времени выгребают из печи золу и посыпают ею пол в курятнике, думая, что от этого куры станут нестись лучше. Огородники, благословясь, раскидывают («от червя») золу по грядкам, разделанным под посадку капустной рассады. Есть места, где принято подмешивать золы из очага в первые семена ржи — «для обережи от градобоя».