Сергей Соловьев - Н. М. Карамзин и его литературная деятельность: История государства Российского

Здесь исключены делюи, касательно же ордынцев из договора великого князя Симеона с братьями видно, что это были пленники, выкупленные из Орды. В подлиннике: «А тобе, брату моему молодшему, мне служити без ослушанья по згадце, како будет мне слично и тобе, брату моему молодшему; а мне тебе кормити по твоей службе. А коли ти будет всести со мною на конь, а кто будет твоих бояр и слуг, где кто ни живет, тем быти под твоим стягом»; в переводе: «Ты, меньший брат, участвуй в моих походах воинских, имея под Княжескими знаменами всех бояр и слуг своих; за что во время службы твоей будешь получать от меня жалованье». Здесь переменен порядок условий; обещание: «а мне тебе кормити по твоей службе» — никак не может относиться только к походу; выражение: «кормити по твоей службе» — никак не может относиться ко времени службы. В подлиннике: «А коли мы будет где отпущати своих воевод из Великого Княженья, тобе послати своих воевод с моими воеводами вместе без ослушанья; а кто ся ослушает, того ми казнити, а тобе, брату моему, со мною. А кого коли оставити у тебя бояр, про то ти мене доложити, то ны учините по згадце; кому будет слично ся остати, тому остатися, кому ехати, тому ехати». Это важное условие совершенно исключено в переводе.

За договором между двоюродными братьями следует описание смут нижегородских, в которых великий князь Московский принимал деятельное участие. Вот как рассказывает об этом летописец: во время страшного морового поветрия умер великий князь Нижегородский Андрей Константинович, старший брат Димитрия Константиновича Суздальского. Последний хотел занять Нижний; но здесь уже засел третий, самый младший брат Борис Константинович, который и не пустил старшего в Нижний. В это самое время сын Димитриев Василий вынес из Орды отцу в третий раз ярлык на великое княжение Владимирское; но Димитрий, испытав уже два раза силу Москвы, предпочел теперь отказаться от ярлыка в пользу Димитрия Московского, с тем чтобы последний помог ему за это овладеть Нижним: «Князь Димитрий Константинович приде в Новгород Нижний, и не поступися ему княжения новгородского брат его меньший, князь Борис Константинович. Того же лета приде из Орды князь Василий Кирдяпа Суздальский, сын Димитриев, и вынесе ярлыки на Княжение Великое Владимирское князю Димитрию Константиновичу Суздальскому; он же не восхоте и оступися великого княжения володимерского Великому Князю Дмитрею Ивановичю Московскому, а испросил у него силу к Новугороду к Нижнему на своего меньшого брата, на князя Бориса Константиновича».

Карамзин в своем рассказе поставил вынесение ярлыков и отказ Димитрия Константиновича принять их прежде смерти князя Андрея Константиновича и спора между его братьями, Димитрием и Борисом, отделил, следовательно, отказ Димитрия Константиновича принять ярлык от просьбы его к Димитрию Московскому о присылке войска на помощь: «Между тем в Сарае один Хан сменял другого, преемник Мурутов, Азис, думал также низвергнуть Калитина внука, и Димитрий Константинович снова получил Ханскую грамоту на Великое Княженье, привезенную к нему из Орды весною сыном его, Василием… но сей Князь, видя слабость свою, дал знать Димитрию Московскому, что он предпочитает его дружбу милости Азиса и навеки отказывается от достоинства Великокняжеского. Умеренность, вынужденная обстоятельствами, не есть добродетель; однако же Димитрий Иоаннович изъявил ему за то благодарность. Андрей Константинович преставился в Нижнем: желая наследовать сию область и сведав, что она уже занята меньшим братом его, Борисом, Князь Суздальский прибегнул к Московскому» и проч.

Под 1364 годом в летописи помещено известие о большом пожаре в Москве; под 1367-м — известие о заложении каменного Кремля, причем летописец как хочет будто соединить намерение великого князя укрепить свой город каменными стенами с намерением усилиться на счет других князей: «Князь великий Дмитрий Иванович заложа град Москву камену и начаша делати безпрестанно и всех князей русских привожаше под свою волю». Карамзин, описав большой пожар, продолжает: «Видя, сколь деревянные укрепления ненадежны, Великий Князь в общем совете с братом, Владимиром Андреевичем, и с Боярами решился построить каменный Кремль и заложить его весною в 1367 году. Надлежало, не упуская времени, брать меры для безопасности отечества и столицы, когда Россия уже явно действовала против своих тиранов (татар): могли ли они добровольно отказаться от господства над нею и простить ей великодушную смелость?»

Эти слова составляют переход к известию о победах князей Рязанского и Нижегородского над двумя татарскими мурзами. Описав эту победу, автор продолжает: «Сии ратные действия предвещали важнейшия. Великий Князь, готовясь к решительной борьбе с Ордою многоглавою, старался утвердить порядок внутри отечества. Своевольство Новгородцев возбудило его негодование» и проч. Здесь также ясно можно видеть, как обыкновенно Карамзин соединяет события, следующие в летописи одно за другим в хронологическом порядке: известие о пожаре соединяется с известием о построении каменной крепости, как причина с следствием; но немедленно тут же для построения каменного Кремля отыскивается другая причина, потому что это событие необходимо связать с победами Рязанского и Нижегородского над татарами, победами, которые не находились ни в какой связи с московскими событиями по отдельности Рязани и Нижнего от Москвы. Но эти победы представляются приготовлением Московского великого князя к решительной борьбе с Ордою, потому что нужно было сделать переход от борьбы Рязани и Нижнего с татарами к делам московским, а так как эти дела касались Новгорода, то понадобилось сказать, что Димитрий Иоаннович потому хотел унять новгородских разбойников, что старался утвердить порядок внутри отечества, готовясь к решительной борьбе с Ордою…

За рассказом об отношениях Москвы к Новгороду следует рассказ о событиях тверских, который начинается так: «Самая язва не прекратила междоусобия Тверских Князей». Надобно заметить, что язва именно была причиною междоусобий, потому что споры возникли за отчины князей, умерших от язвы. Москва приняла деятельное участие в тверских усобицах; самый деятельный из тверских князей, Михаил Александрович, был зазван в Москву под предлогом дружеских соглашений и задержан здесь. В начале рассказа об этом событии Карамзин говорит: «Прозорливые советники Димитриевы, боясь замыслов Михаила — который назвался Великим Князем Тверским и хотел восстановить независимость своей области, — употребили хитрость». В конце рассказа он отзывается о поступке московских бояр так: «Обман, не достойный Правителей мудрых!»