Арсен Мартиросян - Кто проторил дорогу к пакту?

Прежде чем перейти к дальнейшему анализу блока рассматриваемых мифов, очевидно, было бы правильным окончательно поставить точки над «i» и в вопросе о репрессиях в отношении командного состава РККА. В том числе и потому, что, к глубокому сожалению, всем этим мифам кто сознательно, кто «бессознательно» — ввиду исключительной склонности к изгибам в унисон генеральной линии верхов, — но чрезмерно подыграли политические лидеры и видные военачальники СССР. Говорить о том, что натворил Н. С. Хрущев если честно, то обрыдло донельзя. Даже имя этого деятеля не хочется упоминать. Скажу лишь одно. Он настолько негодяй, что со своим проклятым ХХ съездом КПСС оказался в одной упряжке с британской разведкой! Именно она фантастически виртуозно «развела» этого горе-политика на его пресловутый доклад, особенно же в части, касавшейся репрессий в отношении командного состава. И настолько лихо «развела», что этот дурак до конца своей никчемной жизни так и не понял, что же произошло. А произошло самое простое — зная от своей агентуры, что готовится ХХ съезд, на котором Хрущев намерен выступить с резкой критикой в адрес Сталина, британская разведка как бы в упреждение стала публиковать в прессе отрывки из «мемуаров Шелленберга», справедливо рассчитывая, что это немедленно станет известно в Кремле. Так оно и случилось. Испугавшись, что-де треклятые империалисты опередят его с критикой Сталина, в том числе и вопросе о репрессиях в от ношении командного состава РККА, недобитый, к сожалению, троцкист-кукурузник со страху наговорил на съезде такого, что до сих пор расхлебать не можем. Впрочем, черт с ним. Что было — то было. Назад уже ничего не отыграть. Глобальное мошенничество состоялось. В который-то раз в Истории России?! Главное же теперь — очистить и нашу Историю, и честное и благородное имя Сталина от всей лжи и фальсификаций. Но вот тут-то, к сожалению, есть еще одна трудность, которую сотворили ставшие видными военачальниками только потому, что были при Сталине, наши маршалы военной эпохи (за исключением Великого Маршала Великой Победы К. К. Рокоссовского и благородного Главного Маршала авиации А. Е. Голованова). Дело в том, что весь постсталинский период они так лихо изгибались в унисон генеральной линии верхов, что поверх хрущевских и западных мифов нагородили еще целую кучу своих мифов. Откровенно предав на ХХ съезде КПСС своего Великого Верховного Главнокомандующего, они, выдумывая якобы обеляющие их, особенно за трагедию 22 июня 1941 г., мифы, особенно напирали на негативные последствия событий 1937 — 1938 гг. К примеру, в интервью «властителю дум» того поколения — известному писателю К. Симонову — маршал Советского Союза А. М. Василевский в свое время заявил, что-де «без тридцать седьмого года, возможно, не было бы вообще войны в сорок первом году. В том, что Гитлер решился начать войну в сорок первом году, большую роль сыграла оценка той степени разгрома военных кадров, который у нас произошел...» [318]Ну, и зачем же было так лгать?!

А ложь эта потому, что даже в период так называемых репрессий и сразу же после них иностранные военные атташе в Москве, признавая факт репрессий, которые называли более правильным термином «чистки», одновременно сообщали своему начальству, что высоко оценивают военный потенциал Красной Армии. К примеру, французский военный атташе Паласс еще в апреле 1938 г. (то есть в разгар «чисток»!) сообщал в Париж, что Красная Армия вполне в состоянии защитить собственную территорию, а ее наступательная мощь, хотя и является ограниченной, может нанести серьезный урон врагу [319]. То же самое 18 апреля 1938 г. (тоже ведь на апогее «чисток»!) своему лондонскому начальству сообщал и британский военный атташе в Москве Р. Файэрбрейс, который, признавая факт «чисток», тем не менее в части, касающейся оборонительного потенциала Красной Армии, прямо указал: «Я по-прежнему считаю, что Красная Армия явится внушительным противником» [320]. То же самое он сообщал и 6 марта 1939 г. [321]Не отставал от них и их американский коллега военный атташе США в Москве Ф. Феймонвилл. 20 апреля 1938 г. (опять-таки в апогее «чисток»!) он представил американскому послу в СССР Дж. Дэвису обстоятельный доклад о боеспособности Красной Армии, который последний немедленно направил государственному секретарю К. Хэллу. В докладе Феймонвилл, признавая факт «чисток» в командном звене РККА, тем не менее, не впадая в пессимизм, достаточно высоко оценивал шансы Советского Союза и его вооруженных сил противостоять нападению на него «коалиции агрессивных держав» — как с точки зрения подготовленности армии, так и обеспечения страны всем необходимым для ведения войны. Сами понимаете, что никто не мог заставить военных атташе ведущих капиталистических государств мира делать в то время такие оценки о боеспособности РККА. Это, что называется, с одной стороны. Но с другой-то, если обратиться к широко известному правилу разведки, — если информация трижды подтверждается данными из разных источников, — то как минимум это уже достоверная информация. Разве не так?! Проще говоря, утверждение маршала Василевского о том, что «без тридцать седьмого года, возможно, не было бы вообще войны в сорок первом году. В том, что Гитлер решился начать войну в сорок первом году, большую роль сыграла оценка той степени разгрома военных кадров, который у нас произошел... », мягко выражаясь, не адекватно подлинным реалиям того времени. Но ведь дело-то не только в том, что между 1937 и 1941 гг. есть также и 1939 год. 0т незыблемой хронологии нас никто не избавлял. И, следвательно, если Василевский утверждал то, что утверждал, то, вне всякого сомнения, он имел в виду и 1939 г. Прежде всего в том смысле, что 23 августа 1939 г. был заключен советско-германский договор о ненападении, положивший начало возникновению советско-германской границы, с рубежа которой и началась агрессия против СССР в 1941 г. Соответственно, прежде чем перейти непосредственно к 1939 г., необходимо проанализировать, что же на самом деле произошло с командными кадрами в 1937 — 1938 гг. и какую роль могли сыграть «чистки» в предыстории заключения договора о ненападении.

Откровенно говоря, утверждения о выдающихся полководческих способностях репрессированных военачальников, в силу чего они, видите ли, являлись и головой и мозгом РККА, вообще непонятно откуда взялись, если, конечно, не считать их собственных пропагандистских усилий по раздуванию своего и без того дутого военного авторитета. Тухачевский и К° не были ни гениальными, ни бездарными стратегами. Они были всего лишь заурядными, главным образом нахватавшимися верхушек военных знаний военачальниками. Кто-то лучше, кто-то хуже, однако общий уровень их стратегических талантов был таков, что всерьез назвать это стратегическими талантами просто нельзя. Вся их так называемая слава полководцев пошла со времен Гражданской войны. Если обратиться к серьезным исследованиям, то станет очевидным следующее. М.Н. Тухачевский, И.П. Уборевич, И.Э. Якир, В.К. Блюхер, И.Ф. Федько, П.Е. Дыбенко, А.И. Егоров, полуштатские «герои» Гражданской войны типа Г. Я. Сокольникова, М.М. Лашевича, И.Т. Смилги, Н.И. Муралова, С.В. Мрачковского и др. не проявили себя талантливыми полководцами. Всеми своими успехами они обязаны кадровым царским офицерам, пришедшим на службу Красной Армии. По данным автора уникальной научной монографии «Военные специалисты на службе Республики Советов 1917 — 1920 гг.» (М., 1988) А.Г. Кавтарадзе, в Красной Армии к концу Гражданской войны служили примерно 75 тысяч военспецов. Их число было огромно в звене младшего и среднего командного состава, но особенно велико среди старшего и высшего комсостава. В период Гражданской войны все главкомы Красной Армии являлись военными специалистами. К примеру, из 20 командующих фронтами 17 являлись военспецами, то есть 85 %, среди командующих армиями — 82 %, среди начальников штабов армий — 90%, среди начальников штабов дивизий — 70 %. Однако здесь следует иметь в виду, что из 75 тысяч военспецов в Красной Армии 65 тысяч являлись офицерами военного времени. То есть сугубо кадровыми, обладавшими высшим военным образованием в Красной Армии было всего 10 тысяч человек. Это столько же, сколько их было у Колчака, но в два раза больше, чем, например, у Миллера или Юденича, однако в три раза меньше, чем у Деникина, кадровый офицерский состав армии которого насчитывал 30 тысяч человек. Преобладание среди военспецов офицеров военного времени объясняется прежде всего тем, что они представляли более демократические слои российского общества, чем кастовое кадровое офицерство.