Арсен Мартиросян - Сговор диктаторов или мирная передышка?

Так вот, все это к тому, что, несмотря на такие серьезные агентурные позиции НКВД и ГРУ в польских подпольных структурах, вплоть до 22 июня 1941 г. не было получено никаких материалов, которые свидетельствовали бы о том, что «СВБ» проявляло хоть какой-либо интерес к якобы имевшему место факту расстрела польских военнопленных. К судьбе польских военнопленных — да, проявляли интерес. Но проявляли интерес к судьбе военнопленных поляков именно потому, что все они были живы вплоть до 22 июня. Потому как в СССР никто их не расстреливал. Даже тех, кого взяли с поличным на подрывной, разведывательной или диверсионной деятельности. А брали, надо сказать, тысячами. По данным НКГБ СССР, с сентября 1939 г. по начало второго квартала 1941 г.на территории западных областей Украины и Белоруссии, а также в Литве были ликвидированы 568 конспиративных организаций и групп и арестовано 6758 членов польского подполья [248]. Но даже при таком размахе ликвидации польского подполья польская разведка сохранила прекрасные агентурные позиции. Они-то и были задействованы поляками в процессе сотрудничества с советской разведкой в период 1941 — 1943 гг.

А что касается дальнейшей судьбы арестованных членов польского подполья, то их тысячами же и высылали по приговору суда в Сибирь. Никаких расстрелов, тем более массовых, не имело место быть. Это признали даже сами руководители польского подполья. К примеру, комендант подразделения «СВБ», действовавшего на территории Западной Украины и Белоруссии полковник Ровецкий отмечал, что «большевики не так склонны к расстрелам людей по любому поводу или без повода, как немцы» [249]. Тем не менее один зафиксированный случай физической ликвидации имел место. По приказу главного руководства «СВБ» разведывательная организация львовского филиала «СВБ» во второй половине 1941 г. была уничтожена, но как это и так очевидно, советские чекисты к этому никакого отношения не имели. То было дело рук самих поляков.

В связи с этим периодом сотрудничества между советскими разведывательными службами и польской разведкой необходимо отметить также и следующее. Во время переговоров в июле 1941 г. с советским послом в Лондоне И. М. Майским о заключении между СССР и Польшей пакта о военной взаимопомощи против гитлеровской Германии, министр иностранных дел польского эмигрантского правительства Залесский встретил саму эту идею без особого энтузиазма. Но причиной его отсутствия было непонимание ими понятия «польское государство в его национальных границах». Сыр-бор на переговорах разгорелся только из-за того, что поляки пытались требовать восстановления границ своего государства по состоянию на 1 сентября 1939 г. Хотя им прекрасно было известно, что Великобритания их требования не поддерживает. И, более того, считает, что никакого вопроса о возврате Польше Западной Украины и Западной Белоруссии и быть не может. А уж Сталин тем более не будет рассматривать их территориальные притязания.

Главное же в том, что на переговорах не возникла даже тень намека на вопрос о якобы имевшем место расстреле советскими чекистами в 1940 г. польских офицеров. Напротив, поляки откровенно требовали полного освобождения всех своих граждан, находившихся в советском плену. То есть, требуя их освобождения, поляки твердо знали, что Советы никого из этих пленных не расстреливали. По настоянию польской стороны и с санкции Сталина такая формулировка была отражена в особом протоколе к пакту (подписан 30 июля 1941 г.). Она гласила, что правительство СССР «предоставит амнистию всем польским гражданам, содержащимся ныне в заключении на советской территории в качестве военнопленных или на других достаточных основаниях». И когда в декабре 1941 г. в Москве состоялась встреча польской делегации со Сталиным, то по данному вопросу Верховный Главнокомандующий ответил коротко, но ясно: «Мы освободили всех, даже тех, которые прибыли в СССР с вредительскими заданиями генерала Сосновского». В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 12 августа 1941 г. были амнистированы и освобождены 389 041 гражданин Польши, в том числе 200 828 поляков по национальности. Несмотря на то, что в подавляющем большинстве это были действительно активные враги СССР. Освобожден был даже Леопольд Окулицкий — ярый враг СССР, злобный русофоб и антисоветчик, руководитель «СВБ» на советской территории после упомянутого Ровецкого.

То есть даже во время упомянутых переговоров поляки никак не поднимали тему якобы расстрелянных НКВД польских офицеров. А ведь любой визит любой правительственной делегации в иностранное государство априори обеспечивается информацией разведки. Тем более во время войны. Значит, и на тот момент польская военная разведка не располагала никакими сведениями на этот счет. И всего лишь по той простой причине, что советские чекисты попросту не устраивали такого варварства. Прекрасная агентурная сеть польской военной разведки на этих территориях в любом случае зафиксировала бы расстрел нескольких тысяч польских офицеров, тем более что польская разведка вела негласное наблюдение за ними. Подчеркиваю, что прямо или косвенно польская агентура узнала бы об этом и по радио (она практически вся была радиофицирована) сообщила бы своему руководству в Лондон. Но ничего подобного не было.

Особой «популярностью» у фальсификаторов катынского дела пользуется то якобы реальное обстоятельство, что поляков расстреляли по решению Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 года. Причем в первую очередь используется некая записка Л. П. Берия № 794/Б от «___» марта 1940 года, как якобы инициировавшая это решение Политбюро. Учитывая то обстоятельство, что этот якобы документ — «записка Берия» — является фактически центральным основополагающим «документом» в системе якобы «доказательств» фальсификаторов катынского дела с выводимыми ими из этого крайне резкими обвинениями в адрес Сталина и СССР, было бы вполне уместно, если и мы остановимся на нем более подробно. Ниже в сжатой форме излагаются основные положения содержания главы «Загадка "записки Берия"» книги В. Н. Шведа — «Тайна Катыни» (М., 2007, с. 153 — 165) — в сопровождении комментариев и данных, которыми располагает автор настоящих строк, которые отделены от сведений Шведа курсивом.

В упомянутой записке Берия якобы предложил расстрелять 25 700 военнопленных и арестованных поляков. Утверждается также, что эта в реальности не имеющая точной даты, якобы записка была составлена 5 марта 1940 г. По сути дела, здесь идет искусственная привязка к якобы имевшему место заседанию Политбюро ЦК ВКП(б). К тому же утверждается, что Берия ее лично принес на заседание Политбюро.

Однако в действительности, в период с 28 февраля по 6 марта 1940 года включительно Берия не был у Сталина! По отношению к указанному промежутку бремени последний раз у Сталина Берия был 27 февраля (вход в 18.00 — выход в 19.35), а затем только 7 марта — вход в 23.20, выход в 1.10 [250] . Кроме того. Судя по контингенту посетивших Сталина 5 марта лиц, никакого заседания Политбюро в тот день не было. В тот день у него были: Молотов (вход — 20.40, выход — 0.10), Ворошилов (вход и выход аналогично Молотову), Шапошников (начальник ГШ, вход — 20.50, выход — 0.10), Павлов (командующий ЗАПОВО, вход — 20.50, выход — 0.10), Василевский (в тот период заместитель начальника ОУ ГШ, вход — 20.50, выход — 0.10), Кравченко (начальник Особого технического бюро при НКВД СССР, вход — 22.15, выход — 23.35), Смушкевич (в тот период генерал-инспектор ВВС РККА, вход — 22.15, выход — 23.35), Кузнецов (нарком ВМФ, вход — 23.00, выход — 23.35), Агальцов(член ВС ВВС РККА, командир авиаполка, вход — 22.15, выход — 23.35) [251] . Как это и так очевидно, никаким заседанием Политбюро тут и не пахнет — судя по контингенту лиц, ясно обсуждались крупные военные и технические (явно связанные с оборонкой) вопросы. Кстати говоря, контингент лиц, посетивших Стакана в период с 20 февраля по 10 марта 1940 г. включительно, также не позволяет сделать вывод о том, что имело место заседание Политбюро. Явно шло интенсивное обсуждение каких-то очень серьезных вопросов, связанных с обороной, в том числе и с производством оружия и военной техники. Только состав посетителей 11 марта 1940 г. дает основание предполагать, что могло иметь место заседание Политбюро, потому что там были Молотов, Ворошилов, Берия, Микоян, Каганович, Жданов. Впрочем, основания эти довольно-таки шаткие, потому, что у них только выход практически одинаковый, а вот вход — в разное время [252] . На заседаниях Политбюро такого не могло быть, чтобы его члены пришли бы в разное бремя.