Вольдемар Балязин - Семейная Хроника. Сокровенные истории дома Романовых

Но и после его смерти Петр не уехал. Он велел колесовать и четвертовать всех сообщников Глебова и Евдокии. После казни их тела подняли на специально сооруженный помост высотой в три метра и посадили в кружок, поместив в центре скрюченный, черный труп Глебова.

Плейер писал, что эта жуткая картина напоминала собеседников, сосредоточенно внимавших сидящему в центре Глебову.

Однако и этого Петру было мало. Он велел предать анафеме любовника своей бывшей жены и поминать его рядом с расколоучителями, еретиками и бунтовщиками наивысшей пробы — протопопом Аввакумом, Тимошкой Анкудиновым и Стенькой Разиным.

А Евдокию Федоровну собор священнослужителей приговорил к наказанию кнутом. Ее секли публично и отослали в северный Успенский монастырь на Ладоге, а потом заточили в Шлиссельбургскую тюрьму. И все же, пережив и Глебова, и Петра, и смертельно ненавидевших ее Екатерину и Меншикова, которых многие справедливо считали главными виновниками ее несчастья, опальная царица умерла на воле, в почете и достатке, прожив шестьдесят два года.

В ряду различных событий того времени было еще одно, приковавшее к себе внимание не только современников, но и многие поколения потомков. Это — судебный процесс над фрейлиной Екатерины девицей Марией Гамильтон.

Среди девиц и дам, участниц «Всешутейших и Всепьянейших Соборов», после 1715 года пальма первенству принадлежала молодой незамужней красавице Марии Даниловне Гамильтон. Мы уже встречались с этой фамилией, когда речь шла об Артамоне Сергеевиче Матвееве, женатом на Евдокии Петровне Гамильтон, дальней родственнице Натальи Кирилловны Нарышкиной — матери Петра I. Таким образом, Мария Даниловна Гамильтон доводилась Петру какой-то родственницей.

Петр не обошел своим вниманием Марию Даниловну, как и некоторых других фрейлин Екатерины. Знаток быта и нравов Петровской эпохи историк Михаил Иванович Семевский сообщает, что в это время любовницами Петра были Гамильтон, Анна Крамер, генеральша Матрена Балк — сестра Анны Монс, Авдотья Чернышова, Мария Матвеева и княжна Мария Кантемир. Две последние отличались хорошим образованием, европейскими манерами и аристократическим воспитанием.

Мария Гамильтон любовницей Петра стала скорее по принуждению, чем по любви. Настоящие чувства она испытывала к одному из денщиков Петра — Ивану Михайловичу Орлову, который вместе с ней сопровождал Екатерину в большом путешествии за границу в 1716–1717 годах. Иван Орлов часто бывал пьян, ругал Марию грязными словами, а иногда и бивал, но фрейлина продолжала его беззаветно любить.

Во время этого путешествия Гамильтон забеременела и 15 ноября 1717 года, уже возвратившись в Петербург, родила мальчика. От него, как от незаконнорожденного, она решила избавиться и удушила его, однако была изобличена.

Во время следствия по делу «девки Гамонтовой» при обыске кроме окровавленного белья нашли несколько алмазных вещей, принадлежавших царице, и Мария Даниловна призналась в их краже. К ней применили дыбу и кнут. Ее пытали и спрашивали о том, знал ли Иван Орлов о ее беременности и убийстве ребенка. Она категорически отрицала осведомленность своего любовника, всю вину беря на себя. Орлов же без пытки, без строгого розыска во всем винил Марию Даниловну, оговаривал ее и других и даже врал, больше всего боясь мучений в застенке.

Наконец, 27 ноября 1718 года состоялся суд, и детоубийца была приговорена к смерти, но приговор долго не приводили в исполнение.

Екатерина и некоторые придворные много раз просили Петра помиловать осужденную, но царь оставался неумолим.

Тогда за дело взялась царица Прасковья Федоровна — вдова брата Петра — Ивана. Петр уважал ее, и все надеялись, что заступничество Прасковьи спасет Марию Гамильтон. Однако участь ее была решена: ей надлежало умереть. Гельбиг считал, что неумолимость царя объяснялась тем, что отцом убитого ребенка был сам Петр.

Четырнадцатого марта 1719 года Мария Даниловна взошла на эшафот. Петр приехал на место казни, и Гамильтон до последнего момента надеялась на помилование. Она шла на эшафот, одетая в нарядное белое шелковое платье, украшенное черными лентами. Зачитали приговор: Гамильтон казнить смертью, а ее соучастницу, не донесшую на убийцу, бить кнутом я потом на десять лет сослать в работы на прядильный двор.

Мария Даниловна упала перед Петром на колени, умоляя простить ее. Петр подошел к ней, обнял, шепнул что-то, поцеловал и велел положить голову на плаху. Гамильтон покорилась, улыбнулась, ибо верила в помилование, и, не закрывая глаз, следила за Петром. А Петр вдруг подошел к палачу и тоже что-то сказал тому на ухо. Все, в том числе и Гамильтон, решили, что теперь палач занесет топор и ударит по плахе. Но… топор сверкнул — и голова девицы скатилась на помост.

Петр поднял отрубленную голову и поцеловал ее в губы. Затем он прочитал присутствующим краткую лекцию по анатомии человеческой головы, поцеловал ее еще раз, бросил на землю, перекрестился и уехал с места казни.

А голову казненной — необычайно красивую голову — Петр приказал положить в банку со спиртом и хранить в Кунсткамере. Через пять лет там же появилась еще одна голова — на сей раз мужская, и тоже необыкновенно красивая. Но об этом потом…

Пятого февраля 1722 года был обнародован «Устав о наследии престола», по которому наследником мог быть объявлен любой человек, пригодный, по мысли Петра, к исполнению этой должности. Однако время шло, а кандидата на трон император не называл. И только 15 ноября 1723 года появился Манифест, в котором сообщалось о предстоящей коронации Екатерины. А а мае 1724 года в Успенском соборе сам Петр возложил на ее голову императорскую корону.

Казалось, что в семье Петра царят покой и стабильность, и ничто не предвещало неожиданностей, как вдруг вечером 8 ноября 1724 года был арестован камергер двора императрицы Виллим Иванович Монс.

А теперь нам предстоит познакомиться с одним из трех братьев Анны Монс — Виллимом Ивановичем. Опала Анны Монс никак не отразилась на карьере ее брата: Петр с самого начала полюбил Виллима и доверял ему.

Разумеется, Виллим хорошо знал и Екатерину Алексеевну. Они понравились друг другу, и через пять лет после начала службы у Петра, в 1716 году, Монс стал камер-юнкером при дворе Екатерины. В то время ему было 28 лет, Екатерине — 32, а ее августейшему супругу — 44 года. Став камер-юнкером, Монс начал играть при дворе царицы первую роль. Он ведал финансами, дворцовым хозяйством, закупал все, что было необходимо, держал в руках десятки управляющих, экономов, служителей, следил за жизнью монастырей, которым Екатерина покровительствовала, и, наконец, организовывал и обеспечивал частые и дорогостоящие праздники и гуляния, до которых царица была весьма охоча.