Борис Григорьев - Швеция под ударом. Из истории современной скандинавской мифологии

Первым пригласили командира U-137.

— Пожалуйста, садитесь, командир, — указал Андерссон рукой на свободный стул.

По напряженному выражению лица командира лодки можно было сделать вывод, что появление на таком авторитетном собрании давалось ему нелегко. Но чувствовалось, что капитан 3 ранга был человеком сильной воли и выдержки, и он с достоинством занял свое место, ожидая первого вопроса.

— Будьте любезны, соблаговолите назвать ваши имя и фамилию, — начал председатель.

— Анатолий Михайлович Гущин.

— Ваше образование и подготовка?

— Десять лет службы в подводном флоте.

— Считаете ли вы себя опытным офицером-подводником?

— Нет, я так не считаю. Полагаю, что мне еще нужны дополнительные знания и опыт.

Когда Андерссон стал задавать вопросы, касающиеся семейного положения и личной жизни, вмешался Ю. Просвирнин и сказал, что Гущин на эти вопросы может не отвечать. Андерссон пожал плечами, но ничего не сказал. По лицам членов комиссии пробежала тень недовольства. Ведь нам определялась роль пассивных наблюдателей, а тут военно-морской атташе вмешивается в процедуру опроса! Но шведы не сделали нам формального замечания, позволив отойти от буквы договоренностей, поскольку и сами соблюдали их не так уж строго.

Председатель перешел к вопросам, касающимся лодки и экипажа, и Гущин давал на них исчерпывающие ответы, ничего не скрывая, поскольку шведы и так всё уже знали и задавали их для соблюдения формы.

— В чем состояло задание лодки?

— Мы находились в учебном плавании в район острова Борнхольм.

— Из какой базы вышли в море?

— На этот вопрос отвечать не уполномочен.

К опросу подключился Эмиль Свенссон.

— Где вы полагали себя при аварии лодки? — Спросил он, ехидно улыбаясь.

— В соответствии с нашими расчетами, мы находились в районе Столбовой банки на польском побережье 27 27 По другую сторону Балтийского моря прямо к югу от Карлскруны. .

Шведы недоверчиво заулыбались, и тогда Гущин поправился:

— Сразу после того, как мы сели на мель, мы сделали несколько пеленгов и поняли, что на самом деле попали в шведские воды.

— Черт меня побери, но такие ошибки достойны занесения в книгу рекордов Гиннеса, — не удержался от комментария Андерссон. Переводчик не рискнул переводить эту эмоциональную фразу, но мы с Просвирниным, естественно, ее поняли.

Эмиль Свенссон так и взвился со своего места и обратился ко всем присутствующим с риторическим вопросом:

— Интересно, такое отношение к требованиям навигации является общепринятым во всём Красном флоте?

Вопрос показался нам оскорбительным и неприемлемым для чести советского военного моряка, и Просвирнин опять сделал замечание шведам по поводу соблюдения этики и приличия при опросе советского офицера. Эмиль Свенссон обиженно сложил губы и сел на место. Андерссон ответил, что шутка Свенссона была действительно не совсем уместна и он готов принести за него извинение.

— Хорошо, я удовлетворен, — ответил атташе, и опрос продолжился.

Командир подлодки, нисколько не смущаясь, объяснил, что такая грубая ошибка в навигации возникла из-за поломки навигационного оборудования.

— Но ведь так крупно ошибиться в Балтийской луже практически не возможно, — настаивали шведы. — Вы ведь видели маяк на острове Утклиппан? Его высота 31 метр.

— Мы думали, что это огни кораблей, — невозмутимо отвечал Гущин.

Шведы попросили реконструировать курс подлодки, отталкиваясь от места аварии, и Гущин вытащил из атташе-кейса карты и стал показывать шведам, как всё получилось.

— Но тогда, согласно вашим расчётам, лодка должна была пересечь острова Стюркё и ещё несколько шхер?

Гущин в ответ пожал плечами, давая понять, что больше ему сказать нечего, и сколько шведы ни бились, пытаясь спровоцировать его на какой-нибудь опрометчивый ответ, командир лодки продолжал упрямо повторять свою версию.

— Какие навигационные приборы имеются на борту лодки?

— «Декка», радиопеленгатор, гирокомпас, — начал перечислять Гущин 28 28 В книге А. Хелльберга и А. Ёрле утверждается, что Гущин назвал также инерционную систему навигации, но потом якобы по подсказке Ю. Просвирнина убрал ее из показаний, потому что при наличии такой системы на борту ошибка в навигации исключалась бы вообще. Я не помню, чтобы Ю. Просвирнин «выступал» по этому поводу на опросе и каким-то образом корректировал показания командира лодки. .

— А радар и эхолот?

— Эти приборы не считаются навигационными.

В этот момент Просвирнин сказал, что опрос командира длится уже 2 часа, между тем как шведская сторона согласилась на проведение короткой беседы. Это не понравилось Андерссону, и он раздраженно ответил:

— Вы здесь присутствуете в качестве наблюдателей и задавать вопросы не имеете права. Мы будем продолжать опрос командира столько, сколько понадобится.

Во время процедуры опроса Гущина в кают-компанию зашел командир «Вэстервика» и доложил о том, что лодка снята с мели.

После такого известия на душе стало спокойней. А. Гущин, как писали потом шведы, воспринял это сообщение спокойно, словно ему принесли бутерброд с кофе. Ему дали возможность связаться с лодкой, и когда он услышал, что на лодке всё нормально, он сказал:

— Ставлю вам «пятерку».

Мнительные шведы потом долго гадали, что имел в виду Гущин: отличное поведение экипажа во время спасательных работ или удачное проведение в жизнь плана провоцирования шведов на преждевременные спасательные работы 29 29 Военные в Карлскруне считали, что русские обманули их, создав только видимость угрозы безопасности лодки во время отсутствия ее командира. Вероятно, шведам нужно было дождаться момента, когда корпус лодки разломится пополам. .

Гущина опрашивали 3 часа, прежде чем сделали перерыв перед опросом Беседина. Мы видели, что удовлетворения от беседы с Гущиным члены комиссии не получили. Теперь они надеялись на опрос замполита.

Гущина отвели в каюту. Минут через десять перерыв кончился, и шведы пригласили в кают-компанию капитан-лейтенанта Василия Беседина.

— Ваши имя и фамилия? — Задал первый вопрос Андерссон.

Беседин замялся и обратил свой взор на Просвирнина.

— Отвечайте на вопрос, не обращайте на меня внимания, — посоветовал ему Просвирнин, и замполит назвал свою фамилию.

— Ваше имя?

Опять пауза и взгляд на Просвирнина.

— Если вы так будете отвечать на наши вопросы, то опрос затянется до утра, — напомнил ему председательствующий.

— Василий, — уже смелее ответил замполит. Мне показалось, что вся его неуверенность объяснялась возрастом и необычной обстановкой, в которой он очутился. Тем не менее, Беседин быстро освоился и стал рассказывать о своем звании, служебных функциях. Что касается вопросов навигации, то он практически повторил версию своего командира, за исключением одной детали. Когда ему задали вопрос, в каком месте он полагал местонахождение лодки в момент аварии, капитан-лейтенант ответил: