Борис Григорьев - Швеция под ударом. Из истории современной скандинавской мифологии

На стокгольмской политической сцене в самый ответственный момент не оказалось на месте… министра обороны Швеции Торстена Густафссона. Представитель фермерской партии — Партии центра, — сам фермер с о-ва Готланд, он был ставленником Т. Фельдина, председателя этой же партии, которого буржуазная коалиция выдвинула на пост первого министра страны после поражения социал-демократов на выборах. В среду утром министр обороны отправился в запланированную поездку в Осло, ничего еще не подозревая о событиях в Карлскруне.

Когда он узнал об этом, решил все-таки остаться на встрече министров обороны северных стран, а вместо себя послал домой своего заместителя статс-секретаря Свена Хирдмана, дипломата с большим стажем работы в Советском Союзе, КНР и специалиста по восточноевропейским странам.

Это была первая грубая «ошибка» Густафссона, которую не простила ему шведская общественность.

Вторую он допустил уже вечером, давая по телефону интервью шведской журналистке. На вопрос, не исключает ли министр возможность снятия лодки с мели советскими спасателями, Густафссон ответил:

— Это зависит от обстоятельств, которые могут возникнуть после допроса членов экипажа лодки.

Не зная деталей дела, Густафссон проявлял разумную осторожность, но опять не угодил СМИ. По их мнению, этот ответ был в высшей степени неудачным для министра обороны, потому что шведские военные такую возможность не допускали вообще. С этого момента он стал предметом откровенных насмешек и издевательств журналистов. Добродушный фермер, в общем-то далекий от политических склок и интриг столицы, стал белой вороной, а скорее, голубем на фоне ястребов внутри правительства и поставил свою дальнейшую карьеру в довольно щекотливое положение.

В 13.00 в советском посольстве на Ёрвелльсгатан раздался первый звонок журналистов, пытавшихся получить от советских дипломатов хоть какую-то реакцию на известие о подводной лодке U-137. Звонили из шведского телеграфного агентства ТТ и просили связать их с кем-нибудь из наших военных. Сотрудник военного атташата, подошедший к телефону, ответил журналистам:

— Вы первые, от кого мы это слышим.

Полчаса спустя позвонили из газеты «Свенска дагбладет» и тоже попросили связать их с военно-морским атташе. Капитан 1 ранга Ю. Просвирнин был на обеде, поэтому дежурный посольства попросил перезвонить попозже. Когда корреспондентка «Свенска дагбладет» перезвонила опять, то Просвирнин в посольстве все еще отсутствовал, и взять трубку пришлось мне, поскольку я единственный из владевших шведским языком оказался поблизости.

— Можно ли переговорить с кем-либо, кто знает об аварии, произошедшей с советской подводной лодкой? — Спросил женский голос.

— Нам пока ничего не известно об аварии. — Я говорил правду.

— Но кого-то, возможно, вы уже послали в Карлскруну для оказания помощи экипажу?

— Мне об этом ничего не известно, — отвечаю я.

— Можно ли поговорить с военно-морским атташе?

— В данный момент его нет в посольстве.

— Он уже уехал в Блекинге?

— Насколько мне известно, нет.

— Можно ли поговорить с кем-нибудь из ответственных сотрудников?

— В посольстве нет безответственных сотрудников, — перевожу я разговор в юмористическое русло и кладу трубку.

Это действительно был первый для меня сигнал об аварии с U-137.

В посольстве пока еще никто не располагал на этот счет какой-нибудь информацией.

Утром шведское правительство дает главкому Л. Льюнгу указание расследовать инцидент с подводной лодкой. Главком, в свою очередь, приказал Л. Фошману доставить капитана 3 ранга Гущина на берег и допросить его об обстоятельствах захода лодки в шхеры Карлскруны.

После двухчасовых переговоров начальника штаба базы К. Андерссона с командиром U-137 выясняется, что А. Гущин категорически отказывается от приглашения шведов.

Представители СМИ со всего мира начинают собираться в Карлскруне.

Правительство Швеции формулирует условия освобождения лодки из плена:

— официальное извинение Москвы за нарушение шведского суверенитета;

— опрос капитана 3 ранга А. Гущина на берегу;

— осмотр внутренних помещений лодки.

Поздним вечером эксперты ФАО НИИ МО 12 12 Научно-исследовательский институт министерства обороны Швеции. Швеции начинают серию скрытных замеров вокруг подводной лодки на радиоактивность. Возникает версия о присутствии на борту подлодки ядерного оружия.

Лодка в окружении судов местной военно-морской базы стоит на своем прежнем месте.

Признаться, сообщению об аварии с подводной лодкой в провинции Блекинге я тогда не придал особого значения.

Во-первых, информация на этот счет была довольно скудной. Кроме того, мы привыкли полагаться на собственные источники и не очень-то доверять шведским средствам массовой информации. За последнее время они столько раз кричали: «Волки, волки!» — то есть изо дня в день писали о таинственных — подразумевай, советских — подводных лодках, занимающихся шпионажем в шведских водах, что даже бдительные шведы устали от этой истерии подозрений.

Во-вторых, я находился под впечатлением только что отшумевшей антисоветской кампании, связанной с другой аварией. В июне в шхерах Нючёпинга наскочил на риф наш танкер «Антонио Грамши» и оставил за собой несколько сотен тонн пролившейся нефти. Пострадали песчаные пляжи, флора и частично фауна побережья. Авария произвела на шведское общественное мнение впечатление сопоставимое с тем, что произвели рейды русских казаков в 1719–1720 гг., которых Петр Первый направил с эскадрой галер в карательную экспедицию на восточное побережье Швеции, чтобы подтолкнуть упорствующую правящую верхушку страны к заключению мира.

Самое интересное, что в момент аварии на борту танкера находился шведский лоцман, и по международным правилам ответственность с советского капитана за несчастный случай снимался. Страховая английская компания «Ллойд», в которой был застраховано судно, однозначно признало виновной стороной шведов, но это все равно не помешало им обвинить русских во всех смертных грехах. Один бедный чиновник-картограф, сообщивший журналистам о том, что риф, на который напоролся танкер, не был нанесен на карту, был подвергнут газетами беспощадному остракизму и, по нашим данным, за непатриотичное поведение «сослан» смотрителем маяка на удаленный остров. Об объективности здесь не могло быть и речи.

А история с лодкой стала раскручиваться с таким размахом и усердием, какого страна не видела, вероятно, за всю свою историю. Антисоветские (в смысле антирусские) круги наконец-то получили в руки долгожданный козырь, который они теперь могли разыгрывать по своему усмотрению.