Валуев Валерьевич - Лишенцы в системе социальных отношений

Первые выборы, организованные в соответствии с новыми инструкциями, состоялись конце 1926 — начале 1927 гг. Власть в центре и на местах, не желая повторения результатов предыдущей избирательной кампании, уделяла им весьма пристальное внимание. Свидетельством этого являются многочисленные циркуляры, связанные с различными сторонами проведения выборов, посылавшиеся из Москвы в союзные республики, губернии, края, области. Посвящены они были главным образом разрешению вопроса кого допускать, а кого не допускать к участию в выборах. Выяснилось, что, несмотря на то, что в инструкциях были достаточно подробно определены критерии, на основании которых гражданин вносился в список лишенцев на практике руководствоваться ими очень сложно. Потребовались многочисленные уточнения и дополнительные разъяснения, главным образом в отношении лиц, применяющих наёмный труд, владельцев предприятий и кустарей. Часто благодаря усилиям местных властей в отдельных губерниях и областях количество лишенцев резко возрастало, что усиливало социальную напряженность.

Руководство партии и государства, призывая активно проводить директивы по недопущению в Советы кулаков и нэпманов, в тоже время старалось пресекать по мере возможности попытки «расширительного толкования» положений касавшихся лишения избирательных прав. Выступая 27 января 1927 г. на общегородском собрании Ленинградского профактива В. М. Молотов говорил, о необходимости «устранить от участия в выборах кулачество, устранить эксплуататорские элементы, формально и заранее поставить их вне Советов». Он откровенно признавал, что «лишенных избирательных прав в эту перевыборную кампанию будет больше. Сколько, это, конечно, заранее сказать невозможно [99]. Тем не менее, он предостерегал местных руководителей от излишнего увлечения высокими процентами при лишении избирательных прав. „Всякая попытка расширения круга лишенных избирательных прав, если она будет захватывать часть середняцкой массы, будет на деле помощью кулаку“ [100]. По мнению Молотова при лишении избирательных прав в сельских местностях следовало „руководствоваться той общей нормой, которую кулачество имеет в деревне“. Такой нормой он считал 3–4 % от общего количества населения. В отдельных „особенно кулацких округах“ допускалось в виде исключения увеличение этого числа до 6–7 %, но такой процент был назван максимальным [101]. Говоря о выборах в городские советы, Молотов отметил: „Что касается кадра лишенных избирательных прав, то в городе он составлял в двух последних избирательных кампаниях около 5 %. При нынешних выборах этот процент несколько поднимется. На этот счёт избирательная инструкция даёт достаточную возможность рабочим и работницам позаботиться об отсеивании буржуазных и вообще чуждых пролетариату элементов“ [102]. Особые надежды он возлагал на контроль за проведением выборов, со стороны передовых пролетариев. Молотов полагал, что это, будет способствовать составлению более полных и объективных списков лишенцев.

На состоявшемся в феврале 1927 г. пленуме ЦК ВКП (б) значительное внимание было уделено рассмотрению вопросов, связанных с организацией перевыборной кампании. В принятой резолюции отмечалось, что „лишение избирательных прав середняка есть объективно прямая помощь кулачеству. Всякая попытка такого расширительного толкования инструкции, при котором под категорию лишенных избирательных прав подпадает середняк, должна рассматриваться как грубейшая политическая ошибка. Против такого расширительного толкования в ущерб середняцким слоям должны быть принять самые решительные меры“ [103].

С данным постановлением было связано появление циркуляра народного комиссариата юстиции РСФСР от 14 февраля 1927 г. В нём говорилось о том, что по поступающим в Прокуратуру республики сведениям некоторые сельские избирательные комиссии слишком широко толкуют статьи избирательной инструкции о лишении избирательных прав. Они вносят в списки лишенцев крестьян за „наличие живого или мертвого инвентаря“ или за случайную не систематическую сдачу в пользование сельскохозяйственной техники и т. д. На местах нередко лишались права голоса „члены семей лиц, занимающихся отхожими промыслами либо постоянно проживающих в городах рабочих, вынужденные на время отсутствия членов двора прибегать к применению подсобного наёмного труда в хозяйстве, не теряющем, однако, характера трудового“. Часто подобные решения были результатом сведения личных счётов. Циркуляр предписывал местным правоохранительным органам в целях преодоления подобной практики осуществлять строгий надзор „за прохождением… жалоб на лишение избирательных прав“. Прокуратура должна была возбуждать уголовные дела против членов избирательных комиссий, лишавших граждан права голоса из корыстных побуждений и лиц, виновных в необоснованных массовых лишениях избирательных прав крестьян-середняков [104].

И всё-таки главным объектом заботы центральных властей было именно расширение круга лишенцев, а не его сужение. В январе 1927 г. прокуроры Орловской области и Вотской автономной области обратились в народный комиссариат юстиции с просьбой о разъяснении ряда статей избирательной инструкции, касавшихся лишения избирательных прав. Ответ НКЮ прокурорам вызвал негативную реакцию со стороны Центральной избирательной комиссии при ВЦИК. В заключении её юрисконсульта А. Золотаревского, указывалось, что „разъяснения… с одной стороны не совпадают с соответствующими разъяснениями Центризбиркома, а, с другой стороны, прямо противоречат инструкции“. Главные претензии относились к тому, что разъяснение наркомата юстиции „допускает предоставление избирательных прав крестьянам, применяющим труд наёмных рабочих в неограниченном количестве“ с минимальными оговорками. Также вызвал критику пункты гласившие, „что подсобный характер предприятия не является основанием для лишения избирательных прав“ и что низшими полицейскими служащими „являются жандармы и др.“. Центральная избирательная комиссия потребовала, чтобы впредь все разъяснения по избирательной инструкции согласовывались с ней [105].

Одним из главных итогов выборов конца 1926 — начала 1927 гг. явилось значительное расширение круга лиц, лишенных избирательных прав. Как отмечала информационная сводка ОГПУ от 16 марта 1927 г., посвященная предварительным результатам перевыборной кампании: „В результате применения инструкции от участия в выборах были отстранены кулацкие и примыкающие к ним антисоветские прослойки деревни, при чём их активность была значительно ослаблена“ [106]. Вместе с тем власть признавала, что „допущенные местами перегибы при лишении избирательных прав (лишение более мощных середняков, а иногда и маломощных, вследствие формального выполнения инструкции) приводили к некоторому понижению активности середняков на выборах и возрождению среди части бедноты комбедовских настроений“ [107].