Владимир Шигин - Герои русского парусного флота

Из письма Наполеона III императору Николаю I: «До сих пор мы были просто заинтересованными наблюдателями борьбы. Синопское дело заставило нас занять более определённую позицию. Синопское событие было для нас столь же оскорбительно, как и неожиданно. Пушечные выстрелы при Синопе болезненно отозвались в сердцах тех, кто в Англии и во Франции обладает живым чувством национального достоинства».

Как явно напоминают нам те, казалось бы, далёкие события день сегодняшний, когда во имя неких надуманных «зон национальных интересов» в мире творится произвол и беззаконие! Ничто не ново под луной! Поняв, что Турция войну России уже фактически проиграла, решили действовать англичане и французы. Война из русско-турецкой отныне становилась войной европейской. В Чёрное море вошёл огромный паровой англо-французский флот. Первой подверглась бомбардировке беззащитная Одесса. А 13 сентября 1854 года Нахимов и Корнилов с вышки севастопольской морской библиотеки увидели на горизонте несметную массу судов. Окутанный дымом флот медленно направлялся к Евпатории. Адмиралы долго стояли молча, понимая, что столкновение с этой армадой кораблей и войск неизбежно…

Спустя день союзники уже высадились у Евпатории, а ещё через шесть дней произошла кровавая битва на реке Альме. Несмотря на храбрость русских войск, оно было проиграно. Главнокомандующий Крымской армией князь Меншиков увёл армию к реке Кача, оставив неприятелю, по существу, беззащитный Севастополь.

Из письма князя Меншикова князю Горчакову: «Любезный князь, из Петербурга, Варшавы и Вены меня извещают, что главные силы англо-французов направляются против Севастополя, как к главной цели войны — истребить здешнее адмиралтейство и уничтожить Черноморский флот. И приказание, и долг повелевают мне защищать их до последней капли крови, но вместе с тем предвижу, что буду раздавлен».

Из обращения адмирала Корнилова к морякам-черноморцам: «Войска наши после кровавой битвы с превосходным неприятелем отошли к Севастополю, чтобы грудью защищать его. Вы пробовали неприятельские пароходы и видели корабли его, не нуждающиеся в парусах? Он привёл двойное количество таких, чтобы наступать с моря. Нам надо отказаться от любимой мысли — разбить врага на воде. К тому же мы нужны для защиты города, где наши дома и у многих семейства. Главнокомандующий решил затопить несколько старых кораблей на фарватере. Они временно преградят вход на рейд и, вместе с тем, усилят войска. Грустно уничтожать свой труд. Но надо покориться необходимости. Москва горела, а Русь от этого не погибла».

Из донесения генерала Тотлебена: «Наше положение критическое, ежеминутно готовимся мы встретить штурм вдесятеро сильнейшего неприятеля и, по крайней мере, умереть с честью. Начертание укреплений и расположение войск определил мне генерал-адмирал Корнилов вместе с храбрейшим адмиралом Нахимовым, но случаются дни, когда мы все теряем даже малейшую надежду».

Союзниками было решено, обойдя Севастополь, напасть с юга, чтобы иметь в своём распоряжении главные гавани, которых не было с северной стороны. Эта была громадная стратегическая ошибка, поскольку северная часть была практически не защищена. Если бы они атаковали с севера, город был бы взят безусловно. Впрочем, и с русской стороны были свои проблемы — воровство и мздоимство, и некоторые исследователи приписывали наше поражение в Крымской войне прежде всего тому, что все запасы хлеба, сена, овса, рабочего скота и лошадей — всего, что могло дать население — всё было направляемо туда только на бумаге, а на деле было разворовано. Деньги, отпускаемые из столицы миллионами, оседали в карманах интендантских и полковых начальников.

Из воспоминаний артиллерийского офицера: «Прихожу в канцелярию, спрашиваю: „Вы управляющий?“ — „Так точно. Что Вам угодно?“ — „Могу ли я получить деньги для бригады?“ — „Деньги Вы можете получить, но это будет зависеть от Вас самих“. — „Как сие понимать?“ — „А сколько Вы дадите процентов?“ Это был грабёж — абсолютно бесстыдный и холодный».

Из воспоминаний командира батареи: «Не можем сладить с мортирами. Поставили вчера на бастион мортиру, в которую не лезет бомба, равно как и бомбовые трёхпудовые орудия не выдерживают пальбы».

Из донесения казачьего офицера: «Казаки просят сапог, а также жалованья, которое в последний раз я и не упомню, когда им выдавали».

Телеграмма из Петербурга: «Если Севастополь ещё не взят, приступите к усилению его защиты».

Телеграмма из Петербурга: «Ввиду скорой сдачи Севастополя уничтожить всё, что нельзя вывезти».

Из донесения князя Меншикова: «В Севастополе я не могу сделать никакого распоряжения об уничтожении материальной части, матросы видят в защите этой крепости защиту своего рода собственности и защиту флота».

Из воспоминаний пехотного офицера: «От начала бомбардировки и, можно сказать, до самого конца четвёртый бастион находился более всех под выстрелами неприятеля, и не проходило дня, который бы оставался без пальбы. Даже в праздники французы на свои места сажали турок, и этим не давали нам ни минуты покоя». В Париже и Лондоне ждали известия о падении города со дня на день, но так и не дождались!

Всё произошло совсем по-иному. Когда неприятельские авангарды подошли к внешнему обводу города, они были поражены. Впереди, ощетинившись сотнями стволов, их ждали только что воздвигнутые укрепления. Поражённые увиденным, командующий французской армией генерал Конробер и английский лорд Роглан от немедленного штурма отказались. Не менее удручающая картина ожидала союзников у Севастополя и со стороны моря. Вход в Севастопольскую гавань был надёжно перекрыт.

Так что же происходило в эти дни в Севастополе? Брошенный князем Меншиковым город был оставлен даже без руководителя-единоначальника. Всё руководство по собственной инициативе взяли на себя Корнилов и Нахимов, взяли фактически самовольно и властно. Первый отвечал за оборону Северной стороны города, а второй — Южной.

На второй день после Альминского сражения Корнилов собрал на совещание командиров кораблей. Вице-адмирал предложил выйти в море и атаковать неприятеля. Гибель Черноморского флота была бы при этом почти неизбежной, но Корнилов рассчитывал нанести немалый урон и союзникам, заставив их отказаться от действий в Крыму. Меншиков выходить в море флоту не разрешил, приказав затопить часть кораблей на входе в бухту, а Корнилову велел отправляться в Николаев. История донесла до нас ответ Корнилова:

— Остановитесь! Это самоубийство — то, к чему вы меня принуждаете! Но чтобы я оставил Севастополь, окружённый неприятелем, — невозможно!