Владимир Шигин - Герои русского парусного флота

В марте 1763 года бывший сибирский губернатор наконец-то прибыл в Первопрестольную. Бывшая в это время в Москве на коронации Екатерина II незамедлительно пригласила его к себе. Рассказав о своих делах, Соймонов поинтересовался, кто будет назначен на его место.

— Чичерин! Человек он добрый и честный, только дел тамошних не знает, потому как всю жизнь в гвардии служил, — отвечала императрица. — Не оставь ты Чичерина, подучи!

Будучи человеком обстоятельным, Фёдор Иванович взялся за учёбу нового губернатора столь ревностно, что вскоре Чичерина стали звать при дворе не иначе как соймоновский сынок. В остальное время Соймонов разбирал дела сибирских заводчиков да ямщиков, инструктировал ясачных сборщиков. Фаворит Григорий Орлов, за плечи обнимая, Соймонова уговаривал:

— Давай, Иваныч, в чины сенатские!

— Стар я и здоровьем слаб, долго в заседаниях не высижу!

Но Орлов не отступал:

— С матушкой я уже посоветовался. Сенатство тебе облегчим. Заниматься будешь делами сибирскими, а сидеть — в Москве, в конторе особой. К тому ж и сына Мишку при тебе оставим. Соглашайся, Иваныч!

И Соймонов согласился. Сибирь уже держала его навсегда! Не всем новое назначение пришлось по вкусу. Чиновники, делами сибирскими ведавшие, приуныли.

— Послал Господь на нашу голову напасть! Всё прознает аспид, не обманешь!

Дел у Соймонова и вправду хватало. Вместе с Михайлой Ломоносовым он составлял прожекты Северного морского пути, правил каспийские карты, много писал. Весной 1766 года Фёдор Иванович тяжело заболел.

— Одряхлел я уже совсем, и болезни множатся! — жаловался он доктору Моуту.

Указ о вечном увольнении Екатерина II подписала без проволочек. В апреле пожалованный в тайные советники Соймонов был уволен.

И снова деревня, густые дубравы, прозрачные речки — край детства и старости. Ковыляя на костылях (отказали ноги), Фёдор Иванович каждое утро взбирался на косогор подле усадьбы. Оттуда открывался вид на поля окрестные. Старик жадно ловил порывы ветра, смотрел, как проносятся над головой облака. Всё у него было уже в прошлом. Теряя остатки зрения, дрожащей рукой Соймонов писал о самом дорогом — о Петре. Между строк он рисовал корабли с парусами, полными ветра. Всё для него было уже в прошлом…

11 июля 1780 года старого моряка не стало. В последний путь провожали Фёдора Ивановича дочери Лиза да Мария. Погребли его на кладбище, что при Высоцком монастыре близ Серпухова Было тогда Соймонову 88 лет, и знала его вся Россия.

Вице-президент Адмиралтейств-коллегии Мордвинов большими шагами вошёл в совещательную залу, бросил в кресло шляпу и трость:

— Господа! В связи с началом войны турецкой велено государыней возродить флотилию для действия на море Азовском, а после завоевания оного — и на море Чёрном! Ура!

— Виват! Виват! Виват! — троекратно прокричали ему в ответ российские адмиралы.

Речь Мордвинова вызвала среди членов коллегии сильное оживление. Когда шум стих, начался разговор по существу. Прикинули сроки приготовления флотилии, определили примерные штаты на первое время, посмотрели, во что это предприятие для казны обойдётся.

Затем перешли к вопросу многотрудному и щепетильному: кому доверить пост командующего. Судили и так, и этак. Будущий флагман азовский должен был отвечать требованиям многим: иметь опыт плаваний морских и чин соответствующий, чтобы старшинство в чинах не нарушить, разбираться в делах бумажных и кораблестроительных (ведь флотилию только ещё предстояло создавать!). Наконец, адмиралы остановили выбор на двух кандидатах: начальнике кронштадтском вице-адмирале Григории Спиридове и начальнике эскадренном контр-адмирале Алексее Сенявине.

Однако насчёт Спиридова имелись соображения другие. Вице-адмиралу предстояло возглавить эскадру средиземноморскую, проложить дорогу к Дарданеллам, чтобы оттуда подпалить Оттоманскую Порту. И члены коллегии остановились на втором кандидате.

За Сенявина голосовали единогласно. Лишь старый адмирал Льюис, склонившись к уху сидевшего рядом гидрографа Нагаева, прошипел ядовито:

— Двинули-таки кверху ентого молокососа, а за какие, спрашивается, заслуги?

Но Нагаев не поддержал, отмахнулся:

— Будет тебе! Как порешили, так и порешили.

Алексей Сенявин, сухощавый и подтянутый, встал с кресла. Контр-адмирал без лишних слов заявил, что костьми ляжет, а через три года выйдет с новостроенным флотом в море Азовское, а там и далее. Слыша такие речи, покачал напудренными буклями отставной адмирал Милославский, бурча недоверчиво:

— Вот ведь как нынче такие дела решаются. Раньше бы уж точно с полгода заседали, а тут раз — и флот строить в полчаса. Да возможно ли такое?

В конце концов было решено следующее:

«1. Употребить оной коллегии всевозможное старание примыслить род вооружённых военных судов… 2. К рассуждению и сочинению в силу сего указа призвать вице-адмирала Спиридова и контр-адмирала Сенявина, ибо первый в нужных местах сам был, а второму действовать…»

Род Сенявиных на Российском флоте известен давно. Родоначальник его — Наум Сенявин — одержал победу в Эландском сражении 1719 года и числился в лучших капитанах у Петра. Обращаясь к нему, государь любил приговаривать: «Дерзай, чадо!»

Пришло время, и ступил на корабельную палубу сын — Алексей Наумович. За пятьдесят два года, отпущенных жизнью, многое довелось повидать и испытать младшему Сенявину. Ещё в мичманском чине совершает он своё дальнее плавание из Архангельска в Кронштадт. В турецкую войну 1735–1739 годов состоит адъютантом при отце на Днепровской флотилии; через три года снова воюет, на этот раз со шведами. В войну Семилетнюю, уже в чине капитана 2-го ранга, успешно командует кораблём «Александр Невский». Выказывает отменную храбрость при штурме прусской крепости Кольберг и, несмотря на сильную контузию, не покидает шканцев. В победной реляции его подвиг отмечен особо: «…Прошёл под жесточайшим огнём противника вдоль крепостных укреплений, подавляя метким огнём своих пушек одну прусскую батарею за другой».

Вследствие контузии Сенявин вынужден на несколько лет покинуть капитанский мостик. Ещё не закончив лечение, он вновь возвращается на службу, сперва генерал-казначеем, а затем и эскадренным начальником.

И вот теперь новое назначение, да какое! Велик груз ответственности, велик спрос, но велика и честь быть первым флагманом зарождающегося южного флота России!

Перед отъездом на юг Сенявина приняла императрица Екатерина II.

— Ваша и Средиземного моря экспедиция есть детища мои, под сердцем лежащие, исход их благополучный вижу я во снах своих! — говорила она контр-адмиралу. — Таганрог и Азов, эти два драгоценных камня, должны получить достойную оправу — вашу флотилию, адмирал. Разумеете ли вы это?