Юрий Акимов - От межколониальных конфликтов к битве империй: англо-французское соперничество в Северной Америке в XVII-начале XVIII в.

Не слишком удачный для Франциска I исход его четвертой войны с Карлом V (1542-1544) заставил его существенно сократить свою активность в заморских землях. Правда, на мирных переговорах в Крепи-ан-Лаоннэ между французами и испанцами было заключено секретное соглашение о том, что первые откажутся от попыток основать колонии в обеих Индиях, но зато получат право торговать в испанских владениях. [260] European Treaties… Vol. 1. P. 204-205. Однако испанская сторона вскоре отказалась от этого соглашения и в 1547 г. вынудила французское правительство официально запретить своим подданным посещать заморские колонии Мадрида. [261] Ibid. P. 206-207.

Поворотным моментом в принятии нового подхода к колониальным проблемам можно считать франко-испанские переговоры в Като-Камбрези (1559). Во время этих переговоров французские представители в очередной раз подняли вопрос о свободе торговли и мореплавания, а также о правах других держав на экспансию в незанятых пиренейцами регионах. Испанцы, не желая, как и прежде, идти на уступки и в то же время понимая, что они не могут пресечь все попытки проникнуть в свои владения, предложили такой компромисс — из мирного договора будут убраны все упоминания об Индиях, но неофициально державы условятся, что, если французские корабли появятся в Западном полушарии, испанцы будут их атаковать, но это не должно рассматриваться как нарушение мира между двумя монархами и тем более как casus belli. [262] Ibid. P. 220-221.

Таким образом, в международном праве появилась уже упоминавшаяся нами Доктрина двух сфер, отделявшая заморские земли от «основной» европейской политики. В то же время следует подчеркнуть, что, хотя в соответствии с Доктриной двух сфер разного рода конфликты и инциденты, происходившие в колониях между подданными различных держав, не должны были влиять на отношения метрополий, это, во-первых, отнюдь не исключало обратного воздействия — европейской политики на колониальную (неизвестно, как развивались бы события, если бы мир в Като-Камбрези был победным для французов); во-вторых, полностью снять прямое влияние также было невозможно. [263] Davis К.G. The North Atlantic World in the Seventeenth Century. Minneapolis, 1974. P. 25.

В рамки Доктрины двух сфер в целом укладываются события последующих десятилетий, связанные с французской (а до середины 1580-х годов — и с английской) заморской активностью. Прежде всего, это две попытки французских гугенотов основать колонии на побережье современных штатов Южная Каролина и Флорида (экспедиции Ж. Рибо и Р. де Лодоньера). Организованные при активной поддержке адмирала Г. де Колиньи, они носили, скорее, «полуофициальный» характер (лидер гугенотов явно рассчитывал, что эти колониальные предприятия принесут пользу и выгоду прежде всего его единоверцам). В то же время обе экспедиции сопровождались церемониями вступления во владение территориями, на которых высаживались французы. Открытым в ходе экспедиций рекам, мысам и т. п. были присвоены имена, которые должны были служить символом французских притязаний. Например, реки американского юго-востока получили названия «Сена», «Сомма», «Луара», «Шаранта», «Гаронна», «Жиронда». [264] Gaffarel P. Histoire de la Floride Francaise. Paris, 1875. P. 357.

Однако история «французской Флориды» оказалась достаточно короткой. Первое колониальное предприятие Ж. Рибо (1562-1563) потерпело крах в силу внутренних причин. Вторая попытка, организованная совместно Ж. Рибо и Р. де Лодопьером (1564-1565), была крайне жестоко пресечена испанской карательной экспедицией П. Альвареса де Менендеса (1565). Тот, в свою очередь, стал жертвой ответной акции французов, организованной в 1568 г. гугенотом капитаном Д. де Гургом, мстившим за гибель соотечественников и собратьев по вере. Масла в огонь, безусловно, подлило то обстоятельство, что конфликт носил ярко выраженную конфессиональную окраску. Так, Менендес утверждал, что он вешал людей Рибо и Лодоньера не за то, что они были французами, а за то, что они были еретиками.

Этот обмен ударами не остался без внимания Парижа и Мадрида. Испания сразу же объявила себя пострадавшей стороной. Уже в ноябре 1565 г. испанский посол во Франции Ф. д'Алава заявил протест по поводу проникновения подданных Карла IX во владения Его Католического Величества. Аналогичные претензии были предъявлены французскому послу в Мадриде сьёру де Форкёво. Последнему Филипп II объявил, что он «не желает, чтобы французы вили гнездо в непосредственной близости от его владений». Испанский король также заявил, что собирается применить силу (на самом деле она уже была применена), чтобы изгнать французов из Флориды. [265] См.: Forquevaulx a Catherine de Medicis (le 3 novembre 1565) // Lettres et papiers d'estat ou sont contenus les affaires particulieres de divers royaumes sous la ncgociation faicte en Espagne pres du Roy Catholique Philippe d'Autriche par le sicur de Forquevaulx ambassadeur du Roy Tre-s-Chretienne Charles Neufviesme. Paris, 1875. P. 410; Forquevaulx au Roy (le 5 novembre 1565) // Ibid.

Французская сторона (тогда еще ничего не знавшая об устроенной Менендесом резне) утверждала, что ее колонисты находятся на территории, которая не принадлежит Испании. Карл IX заявил д'Алаве: «Я не вижу серьезных препятствий, чтобы лишать меня того [места], где мои подданные провели столь долгое время и установили мои гербы <���…> без всяких помех». В то же время французский король заверил посла, что он немедленно примет самые суровые меры, если кто-то из его людей нанесет испанцам хотя бы малейший ущерб. [266] Charles IX a Forquevaulx (le 28 novembre 1565) // Ibid. P. 412-413. Все это было повторено в официальной ноте, врученной д'Алаве. Однако помимо этого там отмечалось, что со стороны Испании «неразумно» мешать подданным французского короля совершать плавания и обустраиваться в местах, «которые были открыты сто лет тому назад его подданными и которые с тех пор в подтверждение и в память об открытии, сделанном французами, называются землей и берегом бретонцев». [267] Note du Charles IX en reponse a celle de l'Ambassadeur d'Espagne // Ibid. P. 413.

Таким образом, впервые для обоснования своих прав на эксплуатацию Североамериканского континента официальный Париж стал апеллировать к «праву первооткрытия». Аргумент был выбран весьма удачно — названия «Земля бретонцев», «Мыс бретонцев» и т. п. в то время получили достаточно широкое распространение и присутствовали на многих географических картах. Правда, относились они не к флоридскому побережью, а к гораздо более северным районам (к началу XVII в. имя «Бретонский мыс» окончательно закрепилось за вторым по величине островом залива Св. Лаврентия, Кейп-Бретоном). Однако в данном случае французы просто следовали примеру испанцев, часто «распространявших» те или иные названия на огромные территории (так, на многих испанских картах XVI в. все известное европейцам восточное побережье Северной Америки до Ньюфаундленда, а иногда и до полярного круга обозначалось словом «Флорида»). Конечно, как мы уже отмечали, приоритет французов в открытии Ньюфаундленда, Кейп-Бретона и Атлантического побережья Канады в целом не является доказанным (первое документально подтвержденное плавание относится к 1506 г.), но в то же время имеется множество разного рода косвенных свидетельств, позволяющих говорить о том, что этот регион вполне мог быть известен западнофранцузским рыбакам еще в доколумбову эпоху. [268] См. подробно: Акимов Ю.Г. Очерки… С. 32-34.