В Ропшин - Воспоминания террориста

Как бы то ни было, Азеф мог чувствовать себя в безопасности.

V

Вечером 5 января н[ового] стиля 1909 г. Чернов, Николай и я позвонили у квартиры Азефа в доме № 245 по Boulevard Raspail.

Дверь нам открыл сам Азеф. Он провел нас в крайнюю комнату, - свой кабинет. Он сел за стол у окна. Мы втроем загородили ему выход из комнаты.

Азеф спросил:

- В чем, господа, дело? Чернов ответил:

- Вот прочти новый документ.

И он передал Азефу саратовское от 1907 года письмо. Азеф побледнел.

Он долго читал письмо. Мне показалось, что он только делает вид, что читает его: он выигрывал время, чтобы спокойно выслушать нас.

Все еще очень бледный, он, наконец, обернулся к нам. Он спросил:

- Ну, так в чем же, однако, дело? Чернов медленно сказал:

- Нам известно, что 11 ноября старого стиля ты в Петербурге был у Лопухина.

Азеф не удивился. Он ответил очень спокойно:

- Я у Лопухина не был.

- Где же ты был?

- Я был в Берлине.

- В какой гостинице?

- Сперва в "Furstenhofe", а затем в меблированных комнатах "Керчь".

- Нам известно, что ты в "Керчи" не был.

Азеф засмеялся: - Смешно... Я там был.

- Ты там не был.

- Я был... Впрочем, что это за разговор?.. - Азеф выпрямился и поднял голову. - Мое прошлое ручается за меня.

Тогда я сказал:

- Ты говоришь, твое прошлое ручается за тебя. Хорошо. Расскажи нам подробности покушения на Дубасова.

Азеф ответил с достоинством:

- Покушение 23 апреля было неудачно потому, что Шиллеров пропустил Дубасова. Было трое метальщиков: Борис Вноровский на Тверской, Владимир Вноровский на Воздвиженке, Шиллеров на Знаменке. Я был в кофейне Филиппова.

Я сказал:

- Это неправда. Мы допросили Владимира Вноровского. Было только двое метальщиков; Борис Вноровский и Шиллеров. Дубасов проехал мимо Владимира Вноровского, но у того не было бомбы.

Азеф пожал плечами.

- Не знаю. Было так, как я говорю. Я сказал:

- Кроме того, ты накануне покушения не пришел на свидание к метальщикам.

Азеф ответил:

- Нет, я пришел.

Я. - Значит, Вноровский сказал неправду?

Азеф. - Нет, Вноровский не может сказать неправды.

Я. - Значит, ты говоришь неправду?

Азеф. - Нет, и я говорю правду.

Я. - Где же объяснение?

Азеф. - Не знаю.

Я. - Ты, говоришь, был в кофейне Филиппова?

Азеф. - Да.

Я. - Ты попал в полицейское оцепление?

Азеф. - Нет.

Я. - Аргунову ты говорил, что ты попал в оцепление, но представил приставу иностранный паспорт, и тебя отпустили.

Азеф. - Я этого Аргунову не говорил.

Я. - Значит, Аргунов сказал неправду?

Азеф. - Нет.

Я. - Значит, ты говоришь неправду?

Азеф. - Нет, я говорю правду.

Я. - Где же объяснение?

Азеф. - Не знаю... Но какое же заключение ты выводишь?

Я. - Ты, по меньшей мере, проявил небрежность, граничащую с преступлением. За такую небрежность ты удалил бы из организации любого из ее членов. Твоя ссылка на твое прошлое неуместна.

Азеф опять пожимает плечами. Он волнуется. Он говорит:

- Дайте же мне возможность защищаться.

Чернов. - Мы спрашиваем и ждем ответа. Зачем ты ездил в Берлин?

Азеф. - Я желал остаться один. Я устал. Я хотел отдохнуть.

Чернов. - Видел ли ты в Берлине кого-либо из партийных людей?

Азеф. - Нет.

Чернов. - А из непартийных?

Азеф. - Я не желаю на этот вопрос отвечать.

Чернов. - Почему?

Азеф. - Он не относится к делу.

Чернов. - Об этом судить не тебе.

Азеф. - Я член центрального комитета и не вижу, чтобы все здесь присутствующие были ими.

Я. - Мы действуем от имени партии.

Чернов. - Значит, ты отказываешься отвечать на этот вопрос?

Азеф. - Нет. Я скажу: я не видел никого.

Чернов. - Почему ты переселился в "Керчь"?

Азеф. - В "Керчи" дешевле.

Чернов. - Так ты переехал из-за дешевизны?

Азеф. - Была и еще причина.

Чернов. - Какая?

Азеф. - Этот вопрос тоже не относится к делу.

Чернов. - Ты не желаешь отвечать?

Азеф. - Хорошо. Запишите: я переехал только из-за дешевизны.

Чернов. - В какой комнате ты жил в "Керчи"?

Азеф. - В № 3.

Чернов. - Опиши подробно этот номер.

Азеф. - Кровать, налево от входа, покрыта белым покрывалом, с периною, стол круглый, покрытый плюшевой скатертью, около стола два кресла темно-зеленого плюша, у умывальника зеркало, ковер на полу темного цвета.

Чернов. - Кого ты видел в "Керчи"?

Азеф. - Что за вопрос?.. Ну, хозяина, посыльного, горничную, лакея...

Я. - Скажи, как ты понял мои слова, когда я говорил тебе, что некто, имени которого я назвать не могу, сказал Бурцеву, что ты служишь в полиции, и разрешил сообщить это мне. Понял ты так, что именно некто разрешил мне сказать, или так, что Бурцев решился на это самостоятельно?

Азеф. - Конечно, я понял так, что некто разрешил сказать только тебе.

Чернов. - Некто - Лопухин. Он не называл фамилии Савинкова. Он позволил Бурцеву сказать одному революционеру, по его, Бурцева, выбору. Бурцев выбрал Павла Ивановича (меня).

Азеф. - Ну?

Чернов. - Ну, а ты вошел к Лопухину со словами: вы разрешили сказать Савинкову...

Азеф. - Я не понимаю... Вы должны производить расследование серьезно.

Чернов. - Прошу выслушать далее. Лопухин не назвал фамилии Савинкова. Ты понял со слов Павла Ивановича, что он эту фамилию назвал. Павел Иванович такого толкования в свои слова вложить не мог, ибо не слышал его от Бурцева... Значит...

Азеф бледнеет, но он говорит еще спокойно:

- Ну, Бурцев мог сказать Бакаю. Бакай понял неверно и сказал Лопухину... Впрочем, я ничего не знаю.

Чернов. - Бурцев не говорил Бакаю и Бакай не говорил Лопухину. Как объяснить, что Лопухин на расстоянии угадал, что ты понял Павла Ивановича так, как никто понять не мог - что он, Лопухин, назвал фамилию Савинкова?

Азеф волнуется.

- Что за вздор. Я ничего понять не могу.

Чернов. - Тут нечего понимать. Ты сказал Лопухину: вы позволили сообщить Савинкову, сообщите тому же Савинкову, что вы ошиблись.

Азеф встает из-за стола. Он в волнении ходит по комнате.

Чернов. - Мы предлагаем тебе условие, - расскажи откровенно о твоих сношениях с полицией. Нам нет нужды губить твою семью. Дегаев (Дегаев С.П. глава Центральной группы "Народной воли" и одновременно агент петербургской охранки. После разоблачения скрылся в Америке. - Ред.) и сейчас живет в Америке.

Азеф продолжает ходить взад и вперед. Он курит папиросу за папиросой.

Чернов. - Принять предложение в твоих интересах.

Азеф не отвечает. Молчание.

Чернов. - Мы ждем ответа.

Азеф останавливается перед Черновым. Он говорит, овладев собой:

- Да... Я никогда ни в каких сношениях с полицией не состоял и не состою.

Чернов. - Как же ты объясняешь себе все обвинения? Интрига полиции?

Азеф. - Не знаю...

Чернов. - Ты не желаешь рассказать о своих сношениях?

Азеф. - Я в сношениях не состоял.

Чернов. - Ты ничего не желаешь прибавить к своим ответам?