Василий Смирнов - Крымское ханство XIII—XV вв.

С.-Богуш несколько иначе передает это событие. По его словам, Карамурза, которого Менглы-Герай сперва хотел посадить тудуном вместо Эминека, был союзник и протеже старшего брата хана, Хайдэра. Далее Богуш говорит, что когда по проискам Скварчиафико на месте Эминека очутился все-таки не Карамурза, а Шейдак (или Сертак), то Хайдэр пошел ко главе недовольного этим назначением татарского населения, сверг Сертака и восстановил Эминека, да еще блокировал Кафу. Тем не менее Эминек с своей партией предложил султану признание его своим сюзереном и приглашал его завоевать Крым [746] История о Таврии, II: 206—208. . В этом известии замечается некоторое противоречие: если Эминек был восстановлен в своих правах, то ему нечего было прибегать к покровительству султана; если же он это сделал, то сделал до своего восстановления, и следовательно раньше никем не был восстановляем. Да и участие Хайдэра в этой истории тоже не совсем понятно: с какой было стати Менглы-Гераю делать тудуном Карамурзу, протеже и клеврета своего брата, с которым он не был в дружественных отношениях; а затем, с какой стати и Хайдэру было волноваться из-за Эминека, которого он будто бы и посадил, вместо того чтобы посадить своего кандидата, Карамурзу?

Наконец есть еще третья редакция истории того же события, и она едва ли не самая малодостоверная. Иосиф Барбаро в своем путешествии рассказывает, что будто бы ханом в Крыму был Эминек-бей; что недовольный им кафский консул просил татарского хана Большой Орды о смене его, для чего и был прислан Менглы-Герай. Тогда Эминек-бей, тщетно искавший примирения с кафинцами и удаления Менглы-Герая, отправил посла к султану с просьбой о помощи и обещанием «в награду за то уступить султану Кафу» [747] Библиотека иностранных писателей о России. Спб. 1836 года. Путешествие I. Барбаро, стр. 50—51. .

Тут главнейшая недостоверность заключается в соперничестве Менглы-Герая с Эминеком, ибо во всех других преданиях эти два лица являются симпатизирующими друг другу. Другую несообразность составляет обещание Эминека уступить султану Кафу, которая никогда не была в его владении.

Из сопоставления всех рассмотренных форм предания о нашествии турок на Крым можно вывести такое заключение, что в этом предании слиты воедино два совершенно самостоятельных и независимых один от другого факта — внутренние замешательства и распри претендентов на власть в Крыму да морская экспедиция турок в 1475 году, которые с этого времени стали там твердой ногой. Постараемся доказать это.

Поводов для султана Мухаммеда добраться до генуэзцев в их крымском приюте было много, помимо каких-нибудь искательств татарских ханов и вельмож. Во-первых, султан мог быть зол на генуэзцев за поддержку, оказанную ими Константинополю. Во-вторых, генуэзцы и после падения Константинополя продолжали строить разные козни против султана в виде старания устроить коалицию европейских держав для соединенного крестового похода против турок, чему есть несомненные доказательства [748] Зап. Од. Общ., VIII: 136. . Глава генуэзской республики, герцог миланский, был союзник венецианцев, заклятых врагов султана [749] Heyd. Op. cit., II: 402. . Несмотря на все преграды, которые были устроены султаном в проливах, генуэзские военные корабли продолжали прорываться чрез них силой [750] Зап. Од. Общ., т. VIII: 124 и 142. , причем не довольствовались одной оборонительной ролью, а еще сами разбойничали: матросы корабля, на котором ехали в 1455 году новые консулы в Кафу, ограбили турецкое судно, везшее груз свинца и меди, посланный из Трапезунда в дар султану от последнего трапезундского греческого императора Давида Комнена [751] Ibidem, стр. 124. . Чтобы положить конец таким неприятным экскурсиям генуэзцев в Черное море, султану ничего не оставалось, как сделать так, чтобы им незачем было плавать туда. Значит, в действительности враждебные не только чувства, но и действия между обеими сторонами не прекращались со времени осады Константинополя. Современные же свидетели турецкого нашествия на Крым, хотя бы даже и очевидцы, вроде Антония да-Гуаско, рассказ которого об этом событии передает Барбаро, едва ли могли знать в точности о всех тогдашних политических комбинациях, а судили о факте на основании одних ближайших и доступных их внешнему наблюдению обстоятельств. Отсюда второстепенный случай распри хана с колониальной администрацией из-за тудуна получил в их россказнях значение первостепенной причины печального приключения с Кафой и другими колониями. В такой же редакции это предание занесено и в позднейшие турецкие летописи. Она для турок тем была лестна, что оправдывала завоевательные поползновения султана Мухаммеда, простертые им даже на владения татар, то есть даже правоверных мусульман по вере. Жадный до захвата чужих земель Мухаммед представляется тут не поработителем своих же единоверцев, а только умиротворителем их и водворителем в их стране порядка, будучи призван ими же самими к такой миссии, принесшей пользу и его собственному государству чрез завладение колонией ненавистных генуэзцев. Подобные религиозные соображения возникали у султанов всякий раз, когда ими замышлялись какие-либо посягательства на независимость стран, населенных мусульманами одного с турками толка: вспомним только кляузную фетву шейху-ль-ислама, разрешавшую поход султана Селима I против египетских мамлюков [752] Кюнгу-ль-ахбар. Ркп. Имп. Публ. Библ. (по отчету за 1875 г. на стр. 21, 1) л. 344 recto. .

Из документальных данных, в которых сохранилась некоторая память о проникновении турецкого оружия в крымские пределы, до нас дошла оповестительная грамота из канцелярии султана Мухаммеда II, посланная, по тогдашнему международному азиатскому обычаю, с уведомлением о взятии Кафы к какому-то Ахмед-хану. Г. В.-Зернов знал об этой грамоте только со слов Гаммера, и она возбудила в нем некоторые сомнения, которые он высказал в следующем виде. «В июне 1475 года, — говорит он, — Кафа была взята Кедюк-Ахмед-пашою… Власть христиан на берегах Черного моря рушилась. В Крыму уже властвовал тогда, если верить Гаммеру, Ахмед-хан: на его имя писаны были Турками извещения о победах, одержанных над Генуэзцами (см. Hammer, Geschichte des Osmanischen Reiches. II Band. Pest. 1828, стр. 140—142, где ссылки на принадлежавшее ему рукописное собрание султанских грамот, собранных рейс-эфендием Феридуном)… Не был ли этот Ахмед, которого зовет Гаммер сыном Хаджи-Герая, Ахмед, хан Золотой Орды (Hammer, Gesch. d. Chane der Krim, стр. 42, пр. 1)? To что Гаммер говорит про этого Ахмеда, требует тщательной проверки».

Так как собрание грамот Феридуна, о котором Гаммер говорит еще как о библиографической редкости, и которое не было доступно г. Вельяминову-Зернову, теперь уже напечатано, то мы можем сделать желаемую им проверку и дать отчет о всем, что содержится в турецкой известительной грамоте касательно возбуждаемых г. В.-Зерновым вопросов.