Игорь Можейко - Историчесие тайны Российской империи

Надо было возвращаться. Припасы совсем кончились, воды не было, на корабле началась цинга. Она не пощадила и Чирикова, который был настолько близок к смерти, что его исповедали. Но тогда он выжил, хотя многие погибли. Последним за день до возвращения на Камчатку скончался неугомонный и бестолковый де ля Кройер.

Отчет Чирикова ушел в Петербург, а сам он остался на Камчатке, потому что сильно хворал.

Корабль Беринга «Святой Петр» добрался до Америки 16 июля, на день позже, чем пакетбот Чирикова. Погода была ужасной, корабль Беринга забрался далеко на север, и возвращаться пришлось вдоль гряды Алеутских островов. На команду напала цинга, а неблагоприятные ветры и штормы гнали корабль обратно.

На третий месяц мучений, когда половина команды уже умерла, а остальные сильно болели, показалась земля. Беринг решил было, что это Камчатка. Оказалось – один из Командорских островов. Лежат эти острова совсем близко от Камчатки – идти оставалось два-три дня. Снова выйти в море они уже не смогли, корабль штормом забросило в лагуну и выбраться было невозможно. Командор Беринг умер от цинги. Последние дни он лежал в яме, по грудь засыпанный песком, и говорил, что так ему теплее. От роду ему было шестьдесят два года.

Чириков все же добрался до Петербурга и за болезнями попросился в отставку от экспедиции, для которой он так много сделал.

Когда Чириков сдал все дела, Адмиралтейство назначило его начальником всех учебных заведений флота, а новая императрица Елизавета определила ему чин командора. Чирикова любили и ценили, что редко случается с великими моряками. Вместо того чтобы судить, гнать и погубить в бедности, правительство постановило перевести его в здоровый климат Москвы, чтобы он не мучился чахоткой в сыром Петербурге. Ему в Москве даже придумали синекуру, то есть легкую, но почетную должность: представитель морского флота. Командор недолго протянул и скончался в Москве.

Но по следам двух командоров к Америке уже шли корабли. Не сегодня-завтра будет организована Российско-американская компания, и на сто лет Аляска станет русской. Но это уже другая история.

В России трон нередко переходил к следующему царю не как положено, не мирно, а путем переворота, порою – даже убийства. И зачастую не потому, что новый царь или царица были какими-то уж особенными извергами. Просто они знали, что пришли к власти нечестно, вот и ждали, что с ними поступят так же,

И чем больше они злобствовали, тем больше боялись. А такие русские правители, как Елизавета и Павел, вообще не ночевали две ночи подряд в одной комнате.

В особенности этим отличался XVIII век. Это был очень бурный век, «женский век» русской истории. В то столетие трон занимали Екатерина I (1725-1727 гг.), Анна Иоанновна (1730-1740 гг.), Елизавета Пет- ровна (1741-1760 гг.), Екатерина Великая (1762–1796 гг.) А теперь сложите эти годы, и получится, что две трети века правили Россией императрицы.

Из них две последние взошли на престол с помощью насилия. С помощью гвардейцев, которые всегда были рады вознести на своих шпагах царицу, которая им потом по гроб жизни будет обязана.

Елизавета свергла императора Иоанна Антоновича. Теперь даже мало кто помнит, что больше года Россией правил младенец, который и говорить-то еще не умел. А вокруг него кипели страсти, боролись придворные партии, совершались дворцовые перевороты. Мать Иоанна, Анна Леопольдовна, была племянницей умершей императрицы Анны Иоанновны, и о ней, как и о ее муже, герцоге Брауншвейгском, почти ничего не известно. Их привезли в снежную Россию, и они стали делать вид, что ею правят. Хотя даже языка не знали. И окружали их большей частью приезжие немцы.

Все это возмущало российскую знать. И взоры вельмож обратились к дочери Петра Великого, Елизавете, женщине веселой, подвижной, моднице и хохотушке, такой доброй и простой, что ни Анна Иоанновна, ни Анна Леопольдовна ее и в расчет не брали.

Но вот придворный медик, хитрющий Лес- ток, и гвардейские гренадеры уговорили ее показать всему миру, что она, дочь Петра, и есть настоящая российская царица. Хватит тут немцам хозяйствовать!

В ночь на 25 ноября 1741 года к ее подъезду подали двое саней. Она с Лестоком села в первые, заговорщики – во вторые.

У казармы гренадеров часовой хотел было поднять тревогу, но Лесток кинулся к нему и распорол кинжалом барабан.

Через несколько минут к Зимнему дворцу мчались уже двести гренадеров. Анну Леопольдовну и ее мужа арестовали, а младенца императора Елизавета взяла на руки, стала убаюкивать и жалеть. Понимала ведь, что судьба его будет горькой.

В тот день Елизавета, молясь перед иконой, пообещала, что никогда никого не осудит на смерть.

А это важно для нашего дальнейшего рассказа.

Сначала было решено выслать семью Иоанна на родину. Им дали сани, разрешили взять с собой драгоценности и теплые вещи, но на подъезде к Риге их догнал другой приказ Елизаветы: задержать и отправить под строжайший надзор.

И понятно: умные люди сообразили, что за границей окажется русский император, мальчик, игрушка в чужих руках. А врагов ведь немало: и австрийцы, и пруссаки, и поляки – все готовы воспользоваться этим России во вред.

Представьте теперь Россию XVIII века – страна и народ пребывали в растерянности. Громадная, темная, крепостная страна разлеглась на тысячи верст, а на ней, подобно огонькам, разгорались города, в которых люди и одевались иначе, и жили в других домах. Там скапливались колоссальные богатства и Царила нищета. А сколько было там недовольных и готовых к бунту людей! Им казалось, что сегодняшняя власть никуда не годится, а вот придет другой царь, и всем станет лучше, восстановится справедливость и закон.

Уже летом следующего года был раскрыт первый в цепи заговоров. Три заговорщика хотели низложить Елизавету и передать трон Иоанну. Их разоблачили, но не казнили, а били кнутом и сослали в Сибирь. Такого ни раньше, ни потом в России не водилось. В живых бунтовщиков не оставляли. Но императрица после этого находилась «в страшной боязни и смятении» и проводила ночи в компании друзей, а днем пряталась где-нибудь в дальней комнате дворца и кое- как высыпалась.

Ровно через год – новый заговор. На этот раз куда более серьезный, потому что за полковником Лопухиным и двумя светскими дамами, у которых просто оказались слишком длинные языки, стоял австрийский посланник.

Правда, когда виновников наказали, посланника посадила в крепость сама австрийская императрица. Наверное, не столько за то, что интриговал против Елизаветы, как за то, что попался. Вот этого дипломатам никак не положено.

И так чуть ли не каждый год. Тем более что, кроме настоящих заговорщиков, всегда находились просто сумасшедшие.