Антон Первушин - Тайная миссия Третьего Рейха

Адвокаты нагло угрожали даже официальным обвинителям. Еще более неприкрытыми были угрозы по адресу свидетелей обвинения.

В своей речи прокурор утверждал, что путчисты преследовали «высокую цель», лишь использованные ими средства были преступны. Он напоминал, что Гитлер происходит «из простой семьи» и во время мировой войны «доказал немецкий образ мыслей».

Подсудимые в последнем слове заявляли, что если будут осуждены, то не раскаются в содеянном и в дальнейшем поступят точно так же. Адольф Гитлер, которого председатель даже не пытался прерывать, вновь витийствовал в течение нескольких часов на самые разнообразные темы, часто не имевшие никакого отношения к предмету судебного разбирательства.

Адольф Гитлер среди других «пивных» путчистов

Он излагал свои взгляды на государство и его роль, свое представление о внешней политике Германии по отношению к Англии и Франции, угрожал судом тем, кто в данный момент вершит суд над ним, громко стучал по столу.

В тот момент он уже мало сомневался в мягкости приговора. Во время процесса Карин Геринг писала своей матери: «Гитлер абсолютно уверен, что он будет приговорен к какому-либо наказанию > а затем здесь же последует амнистия». Но было и кое-что, беспокоившее его: как иностранцу, осужденному ранее за преступление политического характера и освобожденному условно, ему реально угрожала высылка из Германии в Австрию. Поэтому он обратился к суду с настоятельной просьбой не применять к нему соответствующую статью закона о защите республики.

Хотя приговор Гитлеру и другим главарям путча гласил: пять лет заключения – на деле они должны были отсидеть лишь полгода, после чего имели право на досрочное освобождение. От высылки Гитлера суд решил воздержаться. Людендорф был оправдан, хотя и не сумел скрыть свою причастность к заговору. Остальные обвиняемые были приговорены к небольшим срокам заключения; троих сразу же освободили из-под стражи.

Адольфа Гитлера вместе с другими осужденными поместили в крепость Ландсберг, находившуюся в живописном месте на берегу реки Лех. Часть дня заключенные работали на воздухе (Гитлер был освобожден как «физически пострадавший»), остальное время играли в карты, выпивали, говорили о политике. Путчисты имели возможность заказывать изысканные обеды. Камеры никогда не запирались. Хотя длительность посещений каждого заключенного не должна была превышать шести часов в неделю, на деле этого ограничения не придерживались. У Гитлера был свой режим: он отвечал на почту, просматривал книги, пользуясь многочисленными презентами. Позднее он говорил приближенным: «Ландсберг был моим университетом за государственный счет». Много времени уделял диктовке будущей «библии» нацизма – книге «Моя борьба».

Прием Гитлером посетителей иногда продолжался по шесть-семь часов. В докладе баварскому министру юстиции администрация крепости признавала, что «число посетителей, побывавших здесь у Гитлера, исключительно велико. Среди них просители, лица, ищущие работу кредиторы, друзья, а также любопытные. Гитлера посещали адвокаты, бизнесмены <���…> издатели, кандидаты , а после выборов – избранные депутаты-народники. К Гитлеру приезжали, чтобы получить от него совет, как добиться устранения разногласий в лагере народников».

Получается, что многочисленные националистические организации и группы, разрываемые взаимной борьбой, взывали к Гитлеру как к арбитру в своих непрекращающихся сварах.

И все же авторитет фюрера нацистов, достигший апогея в дни путча, неуклонно снижался. Запрещенную НСДАП раздирали противоречия. Только небольшая часть крайне правых продолжала видеть в Гитлере своего вождя. Например, один из активных нацистов фон Корсвант-Кунцов, будущий гауляй-тер Померании, писал в начале 1925 года: «Теперь станет ясно, вдохновляет ли его Бог или нет. Если это так, то он добьется своего, хотя ныне почти все высказываются против него. Если же это не так, что ж, значит, я ошибся и буду ждать, когда голос Бога прозвучит из уст кого-нибудь другого».

В этом письме, кстати, сообщалось, что Людендорф, живший после суда в Берлине, отправился в Мюнхен, чтобы убедить Гитлера не восстанавливать НСДАП. К тому времени генерал пересмотрел свои взгляды и собирался участвовать в политическом процессе на равных с конкурентами, соблюдая все правила демократии. Однако подобный путь пока не устраивал Гитлера, который после столь счастливого для него завершения процесса окончательно уверовал в свое превосходство над остальными политиками. Раздутому самомнению способствовало и окружение. Есть мнение, что «короля играет свита», – во многих отношениях этот афоризм можно отнести и к Гитлеру. Приглядимся к тем, кто находился рядом с ним в период, когда будущее немецких националистов, казалось, висит на волоске.

Вместе с Гитлером отбывал заключение Рудольф Гесс (Rudolf Hess), которого впоследствии назовут «нацистом номер три». Он родился 26 апреля 1894 года в египетской Александрии, в семье немецкого торговца. Во время Первой мировой войны Гесс служил на Западном фронте командиром взвода в том же полку, что и Гитлер. Был ранен под Верденом. В конце войны перешел служить в авиацию. В 1919 году он стал членом мюнхенского оккультного общества «Туле» и служил в одном из подразделений «Добровольческого корпуса» под командованием генерала Франца фон Эппа. В 1920 году Гесс примкнул к НСДАП – произошло это после того, как он увидел выступление Гитлера. Подобно поэту Эккарту, молодой ветеран разглядел в невзрачном болтуне задатки фюрера.

В самом конце Второй мировой войны Гесс утверждал, что, будучи студентом, написал диссертацию на тему «Как будет выглядеть человек, который вернет Германии ее былое величие». Это должен быть, писал он, диктатор, который не будет принимать участия в уличных демонстрациях, в выкрикивании лозунгов и в демагогии. Это должен быть человек из народа, но не имеющий ничего общего с серыми массами. Он должен будет обладать «огромной индивидуальностью» и не станет жалеть о пролитой крови. Чтобы достичь поставленной цели, он будет готов «предать самых близких друзей», управлять «с ужасной строгостью», держать личности и нации «в осторожных и чувствительных пальцах» или, в случае необходимости, «топтать их башмаками гренадеров».

Рудольф Гесс (второй справа) с Адольфом Гитлером в крепости Ландсберга