Джордж Фрэнсис Доу - История работорговли. Странствия невольничьих кораблей в Антлантике

Мы оставались там десять месяцев, обговаривая сделки по приобретению рабов, затем двинулись дальше в глубь живописной страны. Сезон дождей провели в португальском поселении на реке Кашеу, а в сентябре 1839 года отправились в Дагомею. В столице Абомее вождь собрал своих колдунов и устроил большой пир. Торговцам было продано четыре тысячи рабов. Мы купили и подвергли клеймению семьсот рабов, отправив их караваном в большой загон Виды. Сотню из них составили амазонки, то есть воины-женщины гвардии вождя, принимавшие участие в мятеже и наказанные за это продажей в рабство. Это были хорошо сложенные, сильные женщины, здоровье которых окрепло во время несения воинской службы.

Когда мы прибыли в Аюдах, или Виду, меня ждал сюрприз. Крупного работорговца, организовавшего в этом месте свое предприятие, называли Ча-Ху. Я сразу узнал в нем своего старого друга и кубинского врага Де Соузу, бразильского креола. Он тотчас меня окликнул и после короткого разговора пригласил пообедать. Я принял приглашение, и обед превратился в настоящую оргию. У него был дом, похожий на дворец, и там он содержал гарем, заполненный женщинами со всего света. Он предлагал мне взять взаймы жену, пока я оставался в Виде. «Можешь взять француженку, испанку, гречанку, женщину с Кавказа, англичанку, голландку, итальянку, африканку или американку, – говорил он, посмеиваясь. – Или предпочтешь старую любовь, донну Амелию?» Я вздрогнул, но он повторил имя. «Да, да, – продолжал Ча-Ху, – она здесь, правда, признаюсь, в довольно подавленном состоянии. Я не встречался с ней год или два. Советую тебе выбрать моложе». На этом наша беседа закончилась. Итак, Амелия, красивая беспринципная женщина, стала наложницей в серале Ча-Ху, смешавшись с черными, белыми и цветными женщинами. Отвергнутая, полузабытая любовница. Удивительно, что она не отравила его раньше.

Я покинул Виду и вернулся в Бразилию в компании работорговцев на борту большого корабля, который вез тысячу черных. В пути мы потеряли только восемьдесят человек. По прибытии мне предложили, к моему вящему удовлетворению, постоянную должность в торговой компании. Мои функции заключались в надзоре над питомником для рабов, или фермой для откорма негров, которые по прибытии утратили товарный вид. Их привозили на ферму в фелюгах, для «врачебного освидетельствования» на предмет пригодности для рынка. Большая часть из них по прибытии представляли собой живые скелеты, часто они падали замертво в загонах или дворах. Некоторые болели офтальмией, другие – золотухой, третьи страдали безумием. Большинство мучилось дизентерией, они требовали деликатного обращения для их спасения. Мы теряли в среднем около 40 процентов от всех негров, прибывших на ферму. Владевшая ею акционерная компания учредила агентства вдоль побережья с промежутками на расстоянии две тысячи шестьсот миль и контролировала обширную торговлю контрабандным живым товаром. Штаб-квартира компании располагалась в Пернамбуку.

Я оставался на службе компании семь лет, пока не заболел лихорадкой и чуть не умер. По выздоровлении перевелся в другое учреждение на одном из островов (Ислас-де-ла-Баия) близ побережья Гондураса в Мексиканском заливе. Там располагались загон для рабов и ферма, куда свозились грузы в американских клиперах из загонов для рабов близ африканского мыса Месурадо. Негры высаживались под видом колонистов, и компания имела разрешения центральноамериканских властей. У нее в Рио-Гранде в Техасе был филиал, который был расформирован, а имущество перемещено после того, как вспыхнула война между Соединенными Штатами и Мексикой.

Сборный пункт на нашем острове был прекрасно оборудован для этой цели, располагаясь близ континента, с удобными якорными стоянками на океанском побережье. Наша ферма и питомник находились в центре острова, на берегу судоходной протоки. Здесь мы получали черных и сажали их на сельскохозяйственные работы и производство товаров для африканского рынка, для обмена на их соотечественников. Их научили тараторить на ломаном испанском и английском, приучали к дисциплине, хорошо кормили и лечили. Я не заметил страданий между ними, поскольку целью компании было приводить их в наилучшие рыночные кондиции.

Акционерная компания имела связи с ведущими американскими и испанскими торговыми домами. Наш остров почти еженедельно посещали агенты с Кубы, из Нью-Йорка, Балтимора, Филадельфии или Нью-Орлеана. Во время Мексиканской войны у нас было около тысячи шестисот рабов в хорошем состоянии, их постоянно подвозили и принимали. Акклиматизировавшихся и подготовленных рабов переправляли в Техас, по суше, а также на Кубу, на судах. Так как каждая партия не превышала полудесятка, перебросить их в Соединенные Штаты без огласки и даже без подозрений не представляло труда. Единственный негр, посланный специальным агентством до Саванны, оправдал все издержки на себя и принес 50 процентов прибыли на рынке. Плантации Ислас-де-ла-Баия еженедельно слали своих питомцев на архипелаг Флорида-Кис. Рабов переместили в большие американские болота и содержали там, пока они не потребовались для рынка. Сотни также были проданы как беглецы, схваченные в дебрях Флориды. Мы имели агентов в каждом рабовладельческом штате, а наши каботажные суда строились в Мэне и выходили оттуда груженные лесоматериалами.

Моя связь с островом прервалась в 1853 году, когда я прибыл в Балтимор по делам, связанным со сборным пунктом. Со мной была значительная сумма денег для нью-йоркской фирмы, которая производила товары для африканской торговли. В Балтиморе я впал в запой, длившийся неделю. Когда пришел в себя, оказался в дешевой ночлежке в Феллс-Пойнте без единого доллара в кармане. В беспомощном состоянии меня определили в работный дом как бродягу. Оттуда я отпросился в Филадельфию, а затем в Нью-Йорк, чтобы закончить там свой несчастный жизненный путь. Да простит меня Бог за преступления и смилостивится в дальнейшем».

Ньюпорт в Род-Айленде был в XVIII веке хорошо известным портом работорговли, Бристоль не отставал от него. Тогда торговля неграми и ромом считалась делом весьма достойным и легитимным. Хотя рейс к побережью Африки был крайне опасным, тем не менее успех сулил большую прибыль, и торговля продолжалась еще долго после американской революции. Судовладельцы и производители рома, часто совмещавшие и ту и другую деятельность, находили в такой торговле выход для своей деловой активности, а проповедник и филантроп усматривали в ней средство христианизации расы, погрязшей в пучине варварства. Один весьма уважаемый старец, чьи «предприятия» по приобретению рабов обычно завершались успешно, всегда произносил молитвы в воскресенье после возвращения невольничьего корабля в бухту Ньюпорта. Их суть состояла в том, «что всемогущее Провидение было радо доставить на свободную землю еще один груз погруженных во мрак язычников, которые могли воспользоваться заветами Евангелия» [30].