Полибий - Всеобщая история.

32. Так приблизительно говорил и закончил свою речь Хленей, убежденный в несокрушимости своих доводов. После этого выступил посол от акарнанов Ликиск. Видя, что присутствующие спорят друг с другом о произнесенной речи, он сначала молчал; потом, когда собрание успокоилось, так приблизительно начал свою речь: «Лакедемонские граждане, мы явились к вам послами от союза акарнанов, а так как всегда почти мы действовали заодно с македонянами, то считаем настоящее посольство общим, нашим и македонян. На полях битвы спасение наше покоится на доблести македонян, которые превосходят нас могуществом и обширностью владений, а потому в делах посольства мы свои выгоды полагаем в удовлетворении справедливых требований македонян. Поэтому не удивляйтесь, если в речах наших мы будем говорить больше за Филиппа и македонян, чем за нас самих. Так, Хленей в конце речи в немногих словах собрал воедино все доводы для оправдания союза с вами. Если бы этоляне, говорил он, уже по заключении союза с ними, учинили вам какую-нибудь обиду или нанесли вред, если бы, с другой стороны, македоняне оказали вам какую-либо новую услугу, тогда еще можно было бы рассуждать о союзе сызнова; но не случилось ничего подобного, и потому, ссылайся мы только на ваши постановления времен Антигона, вздумай мы во имя их попирать клятву и договор, мы считали бы себя глупейшими существами. Если бы в самом деле не случилось ничего нового, как утверждает Хленей, и положение эллинов оставалось бы таким, каково оно было раньше, когда вы заключили союз с одними этолянами 7*, то я, признаюсь, был бы величайшим глупцом и говорил бы здесь понапрасну. Однако положение дел совершенно изменилось, как я убедительно докажу в дальнейшей речи, а потому вполне надеюсь показать вам, что наши предложения полезны для вас и что Хленей заблуждается. Мы и явились сюда в том убеждении, что должны высказать вам эту мысль, именно доказать, что для вас и почетно, и выгодно при известиях о надвигающейся на эллинов опасности принять, если возможно, прекрасное и достойное вас решение — разделить с нами опасности или, если этого нельзя, по крайней мере на это время оставаться в покое».

33. «Так как послы этолян отважились обвинять царственный дом македонян начиная с далекого прошлого, то и я почитаю необходимым прежде всего сказать об этом несколько слов, чтобы рассеять заблуждение доверившихся речам слушателей.

Итак, Хленей утверждает, что Филипп, сын Аминта, достиг власти над Фессалией путем несчастия олинфян. Я же полагаю, что не одни фессалийцы, но и прочие эллины спасены были Филиппом. В то время, как Ономарх и Филомел 66захватили Дельфы нечестивыми и преступными средствами и завладели достоянием божества, они, как всякому из вас известно, представляли из себя такую силу, с которою не мог бороться ни один из эллинских народов. Можно было опасаться, что они не удовольствуются кощунством и сделаются господами целой Эллады. В это-то время Филипп явился к вам на помощь по собственному почину, сокрушил тиранов, обеспечил целость святилища, восстановил свободу эллинов, как знают о том из истории и позднейшие поколения. И в самом деле, все народы выбрали Филиппа вождем сухопутных и морских сил не за то, что он, как осмелился сказать Хленей, обидел фессалийцев, но за то, что он облагодетельствовал Элладу: такой чести не удостаивался раньше ни один смертный. Это так, скажете вы; но он явился с войском в Лаконику. Однако, как вам известно, он явился сюда не по собственному побуждению; он неохотно уступил настоятельному, неоднократному призыву пелопоннесцев и пришел как друг их и союзник. Вспомни, Хленей, как действовал Филипп по прибытии в Пелопоннес. Он имел возможность воспользоваться страстями соседних народов для того, чтобы разорить страну лакедемонян и погубить их город, за что стяжал бы себе величайшую благодарность от союзников. Но он не последовал этому внушению, навел страх на лакедемонян и союзников и тем принудил обе стороны разрешить спор полюбовно к общей выгоде, причем не себя поставил судьею спорящих, но установил общее судилище из всех эллинов. И неужели такое поведение заслуживает хулы и порицания?»

34. «Потом, Хленей, ты жестоко осуждаешь Александра за то, что он, почитая себя обиженным, наказал город фиванцев; но ты не упоминаешь о том, как тот же Александр отомстил персам за обиды, нанесенные всем эллинам, как он избавил всех нас от общей тяжкой беды, поработив варваров, отняв у них богатства, которые шли на подкупы эллинов, с помощью которых варвары сеяли распри между эллинами и возбуждали к войнам то афинян и предков нынешних лакедемонян, то фиванцев; наконец он покорил Азию власти эллинов. Что касается преемников Александра, то как вы осмеливаетесь даже упоминать о них? Правда, они, смотря по обстоятельствам, много раз чинили одним добро, другим зло, и если прочие народы, быть может, были бы вправе вспоминать об этом с горечью, то уж никак не вы, этоляне, ибо добра не видел от вас никто, а зло вы причиняли часто многим народам. Так, кто позвал Антигона, сына Деметрия, для расторжения союза ахеян? Кто заключил клятвенный договор с эпиротом Александром для порабощения и раздробления Акарнании? Какой народ 67ставил во главе походов таких начальников, каких посылали вы, начальников, которые дерзали посягать даже на неприкосновенные святыни? Тимей ограбил святилище Посейдона на Тенаре и святилище Артемиды в Лусах, Фарик расхитил святыню Геры в Аргосе, Поликрат святыню Посейдона в Мантинее. А что сказать о Латтабе и Никострате? Разве они в мирное время не нарушили всенародного празднества беотян и не вели себя при этом как скифы и галаты? Преемники Александра ни в чем подобном неповинны».

35. «Оправдать себя во всем этом вы не можете, а кичитесь тем, что остановили нашествие варваров на Дельфы, и требуете за это благодарности от эллинов. Но если этоляне за эту единственную услугу имеют право на признательность, то во сколько раз высших почестей заслуживают македоняне за то, что проводят время большею частью в неустанной борьбе с варварами за благо эллинов? Кто не знает, сколь великим опасностям подвергались бы эллины искони, если бы у нас не было охраны в македонянах и в мужестве царей их? Вот и важнейшее свидетельство тому: когда галаты одолели Птолемея, по прозванию Керавна, и не боялись больше македонян, Бренн, никогда уже не страшась, со своими полчищами вторгся внутрь Эллады, и это повторялось бы много раз, если бы мы не были ограждены македонянами. Много еще можно бы сказать о минувших временах, но и сказанного, я полагаю, достаточно. В деяниях Филиппа они поносят кощунственное разрушение храма, но умалчивают о собственных неистовствах и беззакониях, учиненных над храмами в Дии и Додоне и над святынями богов. Об этом надлежало бы сказать прежде всего. Испытанные вами бедствия вы, этоляне, рассказали с преувеличениями, а те бедствия, гораздо более многочисленные, которые вы причинили другим, обошли молчанием, ибо вы прекрасно знаете, что обиды и наказание у всех людей вменяются в вину потерпевшему, если он первый учинил более тяжкие обиды».