Полибий - Всеобщая история.

1. Просьба Гасдрубала к Голоссе ходатайствовать перед Публием за Карфаген.

...Карфагенский военачальник Гасдрубал 1был тщеславный хвастун, вовсе не обладавший дарованиями ни государственного человека, ни главнокомандующего 2. Образчиков его легкомыслия множество. Так 3, прежде всего, он явился для переговоров к нумидийскому царю Голоссе 4во всеоружии, в пурпуровом 5плаще, застегнутом на груди, в сопровождении десяти оруженосцев; потом вышел вперед шагов на двадцать от оруженосцев из-за рва и вала, кивком головы подозвал к себе царя, хотя подходить-то следовало ему. Во всяком случае, Голосса подошел к нему один, в простом одеянии, по обычаю нумидян, и на близком расстоянии спросил, кого он так боится, что пришел сюда в полном вооружении. Когда тот ответил, что боится римлян, Голосса продолжал: «Оно и видно, иначе ты без всякой нужды не дал бы себя запереть в городе. Что же тебе угодно и о чем твоя просьба?» — «Я прошу тебя, — отвечал Гасдрубал, — принять на себя посольство к римскому военачальнику и от нашего имени дать обещание выполнить всякое его требование. Только пощадите наш злосчастный город». — «Друг любезнейший, — был ответ Голоссы, — просьба твоя была бы прилична ребенку. Каким образом ты желаешь получить милость, какой вы не могли добиться через послов еще до начала военных действий 6, пока римляне держались под Утикой 7; теперь же ты заперт в городе с моря и с суши, и для тебя утрачена чуть не всякая надежда на спасение?» Гасдрубал возразил, что Голосса сильно заблуждается, что он возлагает большие надежды на иноземных союзников, — до Гасдрубала не дошла еще весть о поражении мавров и войска, стоявшего в открытом поле 8, что сами карфагеняне не теряют веры в собственные силы, а главное, рассчитывают на богов и на их содействие, «ибо боги, — продолжал он, — не оставят своим участием тех, кто сделался жертвою явного предательства 9, напротив, всячески помогут им и спасут их». Поэтому он просил Голоссу ходатайствовать перед римским военачальником во имя богов и судьбы о пощаде города, и напомнить ему, что карфагеняне, если просьба их не будет уважена, скорее перережут друг друга, нежели пожертвуют своим городом. После этих речей Гасдрубал и Голосса разошлись, обещая друг другу сойтись снова через три дня.

2. Ответ Публия Гасдрубалу.

Когда Голосса сообщил об этой беседе военачальнику Публию, тот со смехом сказал: «Ты, вероятно, заготовлял эту просьбу в то время, когда учинил столь тяжкое бесчинство над нашими пленными 10, и теперь неужели ты возлагаешь надежды на богов, когда преступил законы божеские и человеческие?» Царь, однако, настойчивее всего внушал Сципиону, что необходимо закончить войну, ибо приближаются консульские выборы, и Публию следует озаботиться, дабы не застигла его зима и главными плодами 11трудов его не воспользовался, не обнажая меча, другой военачальник, — не говоря уже о неведомых превратностях войны. Публий внял этой речи и поручил Голоссе передать Гасдрубалу, что дарует жизнь ему самому, жене, детям, десяти родственным с ним или дружественным семействам, кроме того, дозволяет ему взять с собой десять талантов из своих денег или всех слуг 12, каких пожелает. Такого рода милостивый ответ понес Голосса Гасдрубалу на третий день после первого свидания, а тот опять подходил к нему медленною поступью, в пышной багрянице и в полном вооружении, так что был гораздо торжественнее театральных тиранов 13.

Порочность и наглость Гасдрубала.

От природы человек плотного сложения, Гасдрубал имел теперь огромный живот; цвет лица его был неестественно красный 14, так что, судя по виду, он вел жизнь не правителя государства, к тому же удрученного неописуемыми бедствиями, но откормленного быка, помещенного где-либо на рынке. Как бы то ни было, Гасдрубал подошел к царю и, выслушав предложения римского военачальника, несколько раз ударил себя по бедру, потом, призвав богов и судьбу в свидетели, объявил, что никогда не наступит тот день, когда бы Гасдрубал глядел на солнечный свет и вместе на пламя, пожирающее родной город, что для людей благомыслящих родной город в пламени — почетная могила. Доверяя речам, можно было удивляться мужеству Гасдрубала и его душевной доблести; но при виде поступков нельзя было не поражаться его подлостью и трусостью. Так, во-первых, когда прочие граждане умирали от голода, он устраивал для себя пиры с дорогостоящими лакомствами 15и своею тучностью давал чувствовать сильнее общее бедствие. В самом деле, невероятно велико было число умирающих, не меньше было и количество перебегающих к неприятелю из-за голода. Потом, издевательством над одними, истязаниями и казнями других он держал народ в страхе и этими средствами властвовал над злосчастной родиной так, как едва ли бы позволил себе тиран в государстве благоденствующем 16. Вот почему, я думаю, есть основание сказать, что трудно было бы найти людей более похожих друг на друга, как были сходны между собой тогдашние правители Эллады и Карфагена. Мнение наше подтверждено будет сравнительным описанием тех и других правителей ( О добродетелях и пороках, Свида ).

3. Величайшее несчастье эллинов; их заблуждения перед разгромом Карфагена.

...В тридцать восьмой книге рассказывается завершение несчастья 17эллинов. Правда, Эллада и раньше много раз терпела невзгоды и вся целиком, или по частям; однако никакие прежние беды не отвечали в такой мере имени и понятию несчастья, как беды нашего времени 18. Действительно, во всяком, кто вникнет в самое существо событий, эллины вызывают жалость к себе не столько испытаниями, выпавшими на их долю, сколько теми заблуждениями, какими они уготовали себе несчастье. Так, если обрушившееся на карфагенян испытание кажется ужаснейшим, то не меньшим, скорее даже большим несчастьем должно почитать то, которое в описываемое время постигло Элладу 19: карфагеняне оставили потомкам хоть какую-нибудь возможность защитить их от обвинений, тогда как в защиту эллинов нельзя привести ни одного довода, как бы кто ни старался оправдать их ошибки 20. Под тяжестью бедствий карфагеняне по крайней мере совершенно исчезли с лица земли и на будущее время утратили чувство собственного несчастья; напротив, эллины не только сами своими глазами видели свои бедствия, но еще передали память о них детям и через детей внукам 21. Насколько более жалкими почитаем мы тех людей, которые влачат дни свои под тяжестью кары, нежели тех, кто пал жертвою самого преступления, настолько же бедствия эллинов заслуживают большей жалости, нежели судьба карфагенян, если только не оставлять без внимания требований долга и чести и в своих суждениях не сообразоваться единственно с выгодой. Что мы говорим верно, решит всякий, кто приведет себе на память тягостнейшие бедствия Эллады в прошлом и сопоставит их с несчастьем, о котором говорится у нас теперь.