Полибий - Всеобщая история.

Полибий жил 82 года, приблизительно между 210 и 128 гг. до нашей эры; бoльшую и главнейшую часть истории написал после 146 г ., т.е. после подчинения Эллады римлянам***. Ко второму веку до нашей эры должно было сильно измениться умонастроение эллинов сравнительно со временем не только Перикла или Фукидида, но даже Демосфена и Аристотеля, чтобы честный, благожелательный, даровитый эллинский историк, каковым бесспорно был Полибий, второй Фукидид, как он называется у Диона Хрисостома 4*, видел славу своего времени в покорении всего мира римлянами, чтобы он, не переставая сочувствовать эллинам и признавать превосходство их над всеми прочими народами 5*, взял на себя задачу доказать право римлян на мировое господство, чтобы он открыто гордился и восторгался составлением истории, изображающей роковой исход борьбы между Элладою и Римом как неизбежное последствие ошибок эллинов, и только их ошибок. «Если в прежнее время, — говорит Полибий, — эллины не раз подвергались жестоким испытаниям, угрожавшим самому существованию их, вследствие ли раздоров между собою или вероломства самодержцев, то теперь виною несчастия были безрассудство вождей их и их собственная глупость». Тогдашнее состояние Эллады представляется автору настолько печальным и безнадежным, что быстрое завоевание ее римлянами он считает благом для эллинов. Историк уверен, что его настроение разделяется каждым здравомыслящим человеком, и потому он не боится, что труд его может остаться незаконченным: наверное, найдутся многие, восхищенные прелестью предмета, которые охотно доведут начатое дело до конца. «Неужели кто-либо, — восклицает он, — может быть увлечен другим зрелищем или другими предметами знания настолько, чтобы из-за них пренебречь предлагаемыми здесь сведениями?» Между тем все изложение Полибия должно показать с ясностью, что не избегать, а, напротив, искать следует владычества римлян, что владычество их достойно похвалы, а не осуждения. В войну Персея с Римом сочувствие эллинов к царю македонян прорвалось наружу как пламя, говорит историк, что, конечно, свидетельствовало о желании эллинов освободиться от римских порядков. Однако Полибий, умалчивая об этих последних, объясняет освободительное движение эллинов только присущею человеку склонностью сочувствовать слабейшему. Труд свой историк заканчивает выражением довольства существующим и благорасположения к римлянам, а равно мольбою к богам о том, чтобы до конца дней положение его оставалось неизменным. Отсюда понятно, почему автор останавливается в недоумении перед последнею попыткою македонян (149—146 г. до Р.X.) свергнуть с себя римское иго. «С избытком облагодетельствованные Римом», македоняне могли соединиться около лже-Филиппа, фракийца Андриска, против римлян только в силу божеского попущения: разгневанные боги желали покарать македонян. Он не наговорится о добродетелях П. Сципиона Эмилиана и в подробном рассказе как бы желает подольше насладиться воспоминаниями о первом знакомстве со знаменитым римлянином, воином и государственным мужем без страха и упрека по изображению Полибия 6*. Если ко всему этому добавить, что во многих случаях историк обнаруживает явную снисходительность к римлянам даже в оценке поведения их относительно эллинов, что он воздает похвалы великодушию римлян и состраданию их к несчастным как раз в то время, когда говорит о предательском образе действий Калликрата в Риме и о готовности римлян воспользоваться его наветами, то понятным становится смущение некоторых новых историков Эллады и критиков Полибия. Правда, одни из них, как Моммзен, например, идут даже дальше нашего автора в осуждении эллинов того времени и жалеют о том, что колебания и нерешительность в римской политике дали им несколько лишних лет политической независимости; зато другие встают на защиту эллинов против собственного их историка и укоряют его в пристрастии к победителям, в несправедливости к некоторой по крайней мере части эллинов.

II. Политическая раздробленность Эллады и иноземные влияния.

Внешнее политическое положение Эллады во времена Полибия было совсем не то, какое занимала она до обращения Македонии в могущественную державу и до образования нескольких сильных государств на развалинах обширной монархии Александра Великого. На место одного исконного врага эллинов, великого царя мидян, появились в течение одного столетия с небольшим в близком соседстве с Элладою чуждые ей государства, из которых Македония, Сирия, Египет превосходили ее в военном отношении. Там же, на востоке, возникли туземные царства: Пергам, Парфия, Каппадокия, Понт, Вифиния. На западе образовалось грозное римское государство, со второй половины III в. до Р.X. деятельно вмешивающееся в дела македонско-эллинского мира.

Цари Македонии, эллины по происхождению 7*, господствовавшие над народом, смешанным из собственных македонян, иллирян, фракийцев и иных варваров, не принесли с собою эллинам ни мира внутри, ни безопасности извне; преемники Александра оказались даже бессильными оградить Элладу от вторжения варварских народов с севера: достаточно вспомнить опустошительный набег кельтов на Македонию и Элладу в 280-278 гг. до Р.X. Собственная Эллада обратилась в арену борьбы сначала между преемниками Александра, так называемыми диадохами, потом между владыками новообразовавшихся царств. Цари Македонии взирали на нее только как на источник военных средств и желали иметь в ней покорную союзницу в достижении целей, не имевших ничего общего с ее собственным благополучием. От херонейской битвы (338 г. до Р.X.) и до сражения при Пидне (168 г. до Р.X.) македонские владыки стремились подчинить Элладу своим властолюбивым планам, не останавливаясь для этого ни перед какими средствами: обманом, насильственною переменою государственных учреждений в отдельных республиках, содержанием в них гарнизонов, водворением тиранов, опустошением территории, истреблением жителей или переселением их в далекие страны. После победы при Кранноне (август 322 г. до Р.X.) в так называемую ламийскую войну наместник Македонии Антипатр упразднил демократическое правление в Афинах, отняв право гражданства у всех граждан, которые имели состояние меньше 2000 драхм; все бесправные граждане числом около 12 000 осуждены были в ссылку частью во Фракию, частью на иллирийский или италийский берег, частью в Ливию; Мунихий занят македонским гарнизоном; афиняне обязаны возместить все военные издержки; афинские колонисты выселены с острова Самоса; антимакедонские ораторы должны были быть выданы Антипатру. Такою же беспощадностью и насилием сопровождалось дальнейшее шествие Антипатра по Пелопоннесу от одного конца до другого: в большинстве городов он установлял олигархию, изгонял, ссылал или умерщвлял строптивых и подозрительных, наконец направился через Коринфский залив в Этолию, намереваясь не только покорить этолян, единственных эллинов, остававшихся еще свободными, но и выселить всех их в отдаленные части монархии Александра. Лишь вести из Азии остановили исполнение замыслов Антипатра 8*. Ламийская война положила конец на многие годы самостоятельному, достойному существованию Эллады.