Полибий - Всеобщая история.

104. Частью со слов пленников, частью из того, что сам видел, Ганнибал заключал, что между вождями римлян существует соревнование, что Марк преисполнен воинственного духа и честолюбия. Такое положение дел у неприятеля он находил невредным для себя, скорее даже выгодным, и наблюдал за Марком с целью укротить его отвагу и предупредить нападение. Между стоянками его собственной и Марка находилось некое возвышение, которое могло стать опасным для одной и другой стороны, а потому решился занять его. Он не сомневался, что после недавней удачи Марк кинется тотчас, чтобы помешать этой попытке, он придумал такого рода хитрость: окрестности холма были совершенно открыты, но имели множество всевозможных неровностей и углублений; Ганнибал ночью отрядил к удобнейшим для засады впадинам 201по двести и по триста человек зараз, пятьсот конных воинов, всего тысяч пять легковооруженных и тяжелой пехоты. Из опасения, как бы воины эти не были замечены неприятелем, выходившим за продовольствием, Ганнибал на рассвете еще занял холм легкими войсками. При виде этого Марк решил, что для него наступил удобнейший момент, и тотчас послал легковооруженный отряд с приказанием отбить у неприятеля занятый пункт, затем послал и конницу; в тылу вслед за ними шел он сам во главе сомкнутых рядов тяжеловооруженного войска; ведение им дела было во всех подробностях почти такое же, как и в последней битве 202.

105. Хотя и рассвело, залегшие в засаде воины не были замечены, потому что помыслы и взоры всех обращены были на сражающихся на холме. Между тем Ганнибал посылал на холм подкрепление за подкреплением и сам следовал за ними неотступно с конницей и войском; вскоре завязалась битва и между конными войсками. В то время, как масса конницы теснила легкие отряды римлян, которые бежали к тяжелой пехоте и тем производили замешательство, в это же время по данному сигналу находившиеся в засаде карфагеняне поднялись со всех сторон и ударили на врага, что повергло в великую опасность не только легковооруженных, но и все войско римлян. При виде происходящего и в тревоге за судьбу всего войска, Фабий вывел свои войска из лагеря и поспешил на помощь сражающимся. Лишь только он приблизился, римляне снова воспрянули духом, и, хотя ряды их были совершенно расстроены, они опять собрались вокруг знамен и бежали под прикрытие подходящих воинов, потеряв много убитыми из легковооруженных и еще больше из легионеров, причем пали храбрейшие воины. С другой стороны, Ганнибал, устрашенный видом свежего войска, шедшего на помощь своим в боевом порядке, отказался от преследования и дальнейшего боя. Для присутствовавших при сражении было ясно, что Марк своей отвагой погубил было все дело, а Фабий и на сей раз, как и прежде, спас его осторожностью. В это время и в Риме все поняли, насколько предусмотрительность полководца и умно рассчитанный определенный план выше солдатской суетной опрометчивости. Как бы то ни было, римляне, наученные опытом, все возвели снова один общий частокол и занимали его вместе, впредь следуя указаниям Фабия и исполняя его распоряжения. Что касается карфагенян, то они провели ров между высотами и собственным лагерем, а вершину занятого холма окружили частоколом, поставили там стражу и затем спокойно уже готовились к зимовке.

106. Тем временем наступили выборы должностных лиц в Риме, и римляне выбрали в консулы Луция Эмилия и Гайя Теренция. С новым назначением диктаторы сложили с себя власть. Прежние консулы, Гней Сервилий и Марк Регул, назначенный на место умершего Фламиния, облечены были Эмилием властью проконсулов 203и, получив командование над лагерными войсками, вели военное дело по собственному разумению. Эмилий с товарищем по совещании с сенатом тотчас пополнил новым призывом недостававшее до полной цифры число воинов и отправил их на поле сражения. Гнею дано было знать, чтобы ни под каким видом он не вступал в решительную битву, но возможно чаще давал самые жаркие мелкие схватки и тем упражнял бы новобранцев и подготовлял к решительным битвам. Прежние неудачи они объясняли главным образом тем, что употребляли в дело легионы совершенно неопытных новобранцев. Претора Луция Постумия с легионом консулы отправили в Галатию с целью отвлечь кельтов, участвовавших в походе Ганнибала, обратно на родину. Они были озабочены также и тем, чтобы зимовавший у Лилибея флот доставить назад в Италию, а вождям в Иберии отправили все нужное для войны. Эти и все прочие военные меры ревностно принимались консулами. Гней и товарищ его, получив указания от консулов, действовали в отдельных случаях совершенно согласно этим указаниям, почему мы и не считаем нужным говорить о них с большими подробностями; вообще ничего важного или достойного упоминания не было сделано как вследствие полученных указаний, так и по силе обстоятельств; очень часто бывали только легкие схватки и мелкие сражения, которые вождям римлян стяжали общие похвалы, как людям, ведущим каждое дело мужественно и осмотрительно.

107. Итак, в течение зимы и весны противники оставались в своих лагерях друг против друга. Лишь только тогда, когда настала пора уборки новых плодов, Ганнибал вывел свое войско из лагерей под Герунием. Находя для себя выгодным всячески побуждать неприятеля к битвам, он занял акрополь города, именуемого Канною 204, ибо в город этот римляне свозили хлеб и прочие припасы из окрестностей Канузия 205, а оттуда каждый раз, когда требовалось, доставляли их войску. Самый город раньше уже был разрушен; теперь потеря запасов и акрополя поставила римские войска в большое затруднение. Действительно, занятие помянутого акрополя неприятелем было невыгодно для римлян не потому только, что лишало их съестных припасов, но и потому еще, что акрополь этот господствовал над окружающею местностью. Поэтому проконсулы посылали в Рим вестника за вестником и спрашивали, как им поступить, ибо, сообщали они, с приближением к неприятелю битва становится неизбежною ввиду того, что страна разоряется и общее настроение союзников возбужденное. Сенат высказался за то, чтобы дать битву неприятелю; Гнею с товарищем он приказал выжидать еще, а сам послал на войну консулов. Помыслы всех римлян обращены были теперь на Эмилия; на него же возлагались самые смелые надежды частью благодаря, доблестной жизни его вообще, частью потому, что незадолго до этого он, по мнению всех, мужественно и с успехом вел войну против иллирян. Решено было вести войну восемью легионами, чего раньше никогда не было у римлян; при этом в каждом легионе числилось без союзников до пяти тысяч человек. Как сказано выше, римляне набирают ежегодно четыре легиона, а легион имеет в себе около четырех тысяч пехоты и двести человек конницы. Если же предстоит более важное дело, тогда каждый легион составляют из пяти тысяч пехоты и трехсот человек конницы. Что касается союзников, то пехота их равняется по численности римским легионам, конница же обыкновенно втрое 206многочисленнее римской. Половина этого числа союзников и два легиона даются каждому из двух консулов и отправляются на войну. Для большей части войн употребляются один консул и два легиона, а также вышеупомянутое число союзников: лишь в редких случаях римляне пользуются единовременно для одной войны всеми военными силами. В описываемое нами время римляне находились в такой тревоге и в таком страхе за будущее, что решили употребить на войну единовременно не четыре только, но восемь легионов.