Грег Аннусек - Операция «Дуб». Звездный час Отто Скорцени

Нельзя сказать, что принятый дуче закон о расовой чистоте строго соблюдался повсеместно, однако он не мог не вызвать осуждения у итальянцев. Собственные воззрения Муссолини о расе весьма противоречивы и неоднозначны. Например, на протяжении многих лет диктатор сотрудничал с итальянскими евреями, многие из которых были фашистами и от всей души симпатизировали дуче. Известно и то, что сам он охотно заводил романы с еврейскими женщинами.

Более того, в начале тридцатых годов он презрительно отзывался о расовых теориях Гитлера, называя их бредом сумасшедшего. «У нас в Италии еврейский вопрос не стоит, — заметил он как-то раз. — Да, у нас есть евреи. Их немало состоит в фашистской партии, и они хорошие фашисты и хорошие итальянцы». Взгляды Гитлера по поводу расовой чистоты Муссолини тогда назвал «полной чушью», а само понятие антисемитизма казалось ему «глупым и варварским».

«Тридцать веков истории, — заявил дуче в своей публичной речи в сентябре 1934 года, — позволяют нам с сожалением смотреть на некоторые доктрины, которые проповедуются по ту сторону Альп потомками народа, которые сами были неграмотны в ту эпоху, когда у Рима были Цезарь, Вергилий и Август».

Независимо от того, каковы были взгляды самого дуче, он подошел к так называемому еврейскому вопросу с присущим ему оппортунизмом, который отличал все аспекты его политической деятельности. Иными словами, он старался лишний раз не затрагивать эту тему, а если делал это, то лишь тогда, когда это помогало нажить политический капитал. Например, к расовой риторике дуче прибегал для того, чтобы обелить себя в глазах мировой общественности и найти оправдание завоеванию африканских народов, например, эфиопов, либо в целях укрепления связей между Италией и ее новым союзником, Германией.

Однако к концу 1930-х годов Гитлер стал решающим фактором на международной арене. Более того, немецкий диктатор все чаще относился к дуче как к младшему партнеру. Уже тогда Муссолини начала понемногу коробить роль второй скрипки «оси». Он с горечью жаловался на то, что Гитлер не спрашивает его мнения и сообщает ему о планах Германии лишь в самый последний момент.

Лишь однажды за всю историю существования «оси», а именно — в сентябре 1938 года дуче было позволено нечто большее, нежели отведенная ему роль второй скрипки. Этим событием явилась печально знаменитая мюнхенская конференция с ее линией на «умиротворение агрессора», жертвой которой стала Чехословакия. Тогда западные державы и Муссолини отвели этой стране роль кости, которую они кинули Гитлеру в надежде на то, что этим удастся предотвратить более крупный вооруженный конфликт. Хотя дуче на первый взгляд и занимал центральное место в этом четырехстороннем саммите, во время которого он свободно общался с участниками на их родных языках, однако реальным дирижером квартета был, несомненно, Гитлер, ему же достались и самые главные плоды заключительного соглашения.

И все-таки для Муссолини это был момент торжества. В Италию он вернулся триумфатором, а по возращении заявил, что его стараниями Европу удалось спасти от катастрофы. И, что самое главное, большая часть Европы с ним согласилась.

Убаюкав мир речами о близком мире и согласии, Гитлер, однако, вновь вернулся к своим планам будущей войны. Вскоре после мюнхенской конференции в Рим нагрянул военный министр рейха Риббентроп, который сообщил дуче и его зятю Галеаццо Чиано, что независимо от того, какие решения были приняты в Мюнхене, в ближайшие три-четыре года война неизбежна. Риббентроп хотел заполучить подпись Муссолини на трехстороннем соглашении — Германии, Италии и Японии — о военном сотрудничестве. На этот раз дуче не торопился ставить свою подпись. Примерив во время мюнхенской конференции на себя роль великой державы, Муссолини рассчитывал, разыгрывая мирную карту, добиться у Запада ряд дополнительных уступок. За несколько дней до прибытия в Рим Риббентропа Муссолини и Чиано позволили себе посмеяться над ним за его спиной.

«Он тщеславен, заносчив и большой любитель поговорить, — писал Чиано в своем дневнике. — Дуче говорит, что достаточно взглянуть на его голову, чтобы понять, какие крошечные у него мозги».

К 1939 году над Европой уже собирались зловещие грозовые тучи. В марте этого года Гитлер удивил Муссолини (да и весь мир) тем, что оккупировал то, что оставалось от Чехословакии, тем самым нарушив все положения мюнхенского договора. А ведь именно благодаря этому соглашению Муссолини смог примерить на себя тогу миротворца. Не удивительно, что вероломство Гитлера повергло его в шок, и он даже начал подумывать о том, а не занять ли ему сторону западных держав против Германии.

Испытывая зависть по поводу головокружительных успехов фюрера, Муссолини устроил себе собственную победу, напав в апреле 1939 года на крошечную Албанию. Собственно говоря, та уже и раньше была под итальянской пятой, что, по большому счету, лишало военное вторжение всякого смысла. Впрочем, Муссолини оно нужно было в первую очередь для того, чтобы потешить собственное «эго».

Весной 1939 года дуче не строил иллюзий относительно намерений Гитлера. Следующим шагом фюрера должно было стать вторжение в Польшу. Понимал он и то, что этот шаг наверняка станет поводом к мировой войне, к которой Италия, по большому счету, была не готова. Муссолини не раз говорил немцам, что Италии не хватит военной мощи, чтобы противостоять в вооруженном конфликте Англии и Франции, особенно если этот конфликт затянется на несколько лет. Но Гитлер уже вовсю диктовал Муссолини свои условия, даже если сам не желал в том признаться. И дуче — вместо того чтобы дистанцироваться от Гитлера — поверил пустым заверениям Риббентропа, который в мае заверил итальянцев, что в ближайшие четыре-пять лет решающая битва между странами «оси» и Западом не произойдет.

Успокоенный подобным заверением, Муссолини согласился подписать официальное соглашение о военном союзе с Германией. (Король выразил свое неодобрение, однако дуче отмел все его опасения.) Этот договор, названный им Стальным Пактом, Чиано подписал 22 мая в Берлине. (Первоначально Муссолини хотел назвать этот документ «Пактом Крови», но затем передумал.) В преамбуле к договору, в частности, говорилось: «Народы Германии и Италии настроены в будущем действовать бок о бок и совместными усилиями обеспечивать жизненное пространство и поддерживать мир». Выражение «жизненное пространство» было не чем иным, как эвфемизмом, означавшим захват чужих территорий.

Однако куда важнее было то, что, согласно этому документу, Италии надлежало в случае войны оказывать Германии помощь. (В случае войны пункт номер пять запрещал любой из сторон заключать перемирие без согласия второй стороны. Этот пункт стал крайне важен летом 1943 года.) Чтобы избежать двусмысленного толкования этого пункта, 30 мая дуче отправил Гитлеру секретный меморандум, в котором в очередной раз подчеркнул, что Италия может быть готова к войне не ранее 1943 года. «Италии требуется время на подготовку» — писал Муссолини, добавляя, что его страна «не хотела бы ускорить европейскую войну, хотя и убеждена, что такая война неизбежна».