Дуглас Рид - Спор о Сионе. 2500 лет еврейского вопроса

Существуют ли вообще «немыслимые» вещи в наше время? Стачка Гитлера со Сталиным в 1939 году (предсказанная автором этих строк и другими) представлялась общественному мнению того времени «немыслимой», пока она не стала действительностью, начав вторую мировую войну. «Нью-Йорк Таймс» цитировал в эти дни «ведущего американского дипломата с долголетним опытом службы в арабском мире», который фактически одобрял советское предложение: «Наш отказ от русского предложения, как «немыслимого», и желание рассмотреть его в руках ООН расценивается здесь» (он находился в этот момент в Иордании) «как подтверждение того, что независимо от того, что бы мы ни заявляли, мы в конечном счете всегда будем на стороне Израиля». В тот момент, советско — американское атомное нападение на Англию было действительно немыслимым, но фактически обе страны, хотя и различными методами, действовали против Англии, оказывая массивное давление с двух сторон. Сэр Антони Иден пустился на утлой лодченке в плавание через тропические водопады; в Соединенных Штатах всегда существовал скрытый матереубийственный комплекс по отношению к Европе вообще, и к Англии в частности, который трудно объяснить, но всегда необходимо принимать во внимание; легче всего он возрождается к жизни в результате обвинений в «колониализме». Что проку в том, что сами Соединенные Штаты представляют собой крупнейшую колониальную державу в мире (поскольку автор не видит разницы между заморской и сухопутной экспансией), владея путем завоевания или покупки бывшими колониальными территориями англичан, голландцев, французов и испанцев, и бывшими территориями Мексики и России (последние в Аляске и в Калифорнии). Сегодняшнее состояние этих присоединенных территорий отличается от колоний Англии, Голландии, Франции и Испании с их миллионами «колониальных народов» только тем, что за время существования Соединенных Штатов коренное население всех этих когда-то чужих областей было фактически уничтожено. Заморские владения США, завоеванные или купленные, невелики; особым случаем является зона Панамского канала, стоявшая под постоянным господством Америки, и если она что-либо и доказывает, то лишь преимущества подходящей вывески и близости собственных вооруженных сил. Каково бы ни было, однако, фактическое положение, этот чисто иррациональный фактор в т. н. «американском общественном мнении» всегда должен приниматься во внимание.

Не забудем, однако, что само «общественное мнение» в наше время превратилось в фабричный товар, изготовляемый в любом желаемом виде. В данном конкретном случае гораздо важнее то, что выбор кандидатуры, ее выдвижение и фактически избрание президента Эйзенхауэра той же «интернационалистской» закулисной группой, которая протежировала и руководила в свое время президентами Вильсоном, Рузвельтом и Труманом, неизменно служили целям поддержки мировой революции, и что во все кризисные периоды это скрытое руководство занимало антибританскую позицию. Конечной целью «интернационалистов» является создание мирового сверх-правительства, и эта цель достигается совместным концентрическим воздействием разрушительных сил революционного коммунизма и революционного сионизма, а для успеха этой операции необходимо постоянное разделение обеих великих англо-саксонских наций по обе стороны Атлантического океана; только разыгрывание этих наций одной против другой может обеспечить создание всемирной сионистской империи, и эта политика скрыто довлела над ходом всей второй мировой войны. Эйзенхауэр впервые выдвинулся в составе американского военного триумвирата Рузвельта-Маршалла-Эйзенхауэра. Выше уже было показано, насколько антибританскими были все военные планы генерала Маршалла; фактически он был главным соперником и противником Черчилля, и именно его влиянию следует приписать то, что (как это официально зарегистрировано в изданной в 1956 г. английской истории военных действий) несмотря на всемирную славу и внешне громадный авторитет английского премьера, ему не удалось провести ни одного важного стратегического решения на протяжении всей войны, а ее конечный исход представляет собой явный результат политики группы Рузвельта-Маршалла-Эйзенхауэра. Опубликованные после войны ялтинские протоколы, несмотря на многочисленные умышленные пропуски, показывают кроме того, что главным желанием Рузвельта в Ялте было унизить Англию: «Президент сказал, что ему хотелось бы сообщить маршалу (Сталину) кое-что по секрету, чего ему не хотелось бы говорить в присутствии премьер-министра Черчилля… Англичане — странная публика, они хотят, чтобы и волки были сыты, и овцы целы… (Президент) предложил «интернационализировать» британскую колонию Гонконг и поставить Корею под международную опеку, из которой Англия должна была быть исключена. Сталин дал понять, что он не считал бы это хорошим решением, добавив, что «Черчилль нас за это убьет». Когда речь шла о послевоенном политическом устройстве, он (Рузвельт) часто занимал явно антибританскую позицию» («Нью-Йорк Таймс», 17 марта 1955 г.). Что же касается Эйзенхауэра в качестве главнокомандующего союзных вооруженных сил в Европе, то именно его приказ о приостановке наступления западных союзников, как уже было показано выше, привел к фактической выдаче пол-Европы на поток и разграбление мировой революции.

На фоне этих событий военного времени рассчитывать на поддержку Суэцкой авантюры Эйзенхауэром было со стороны британского правительства безумием: уроки самой недавней истории должны были дать это ясно понять. Эйзенхауэр был орудием выполнения политических планов Рузвельта-Маршалла во время войны, и 7 лет по ее окончании был сознательно выдвинут группой закулисных дирижеров в качестве оппонента сенатору Тафту в собственной же партии, как надежная подставная фигура для дальнейшего продолжения «интернационалистской» политики. Единственным, что было неожиданным и что трудно оправдать, было как далеко он зашел в стремлении унизить Англию, вынудив ее «безоговорочный» вывод войск из Суэцкой зоны на самых унизительных условиях, подвергнув британского посла в Вашингтоне фактическому бойкоту и продемонстрировав по отношению к своим бывшим союзникам злобу, не отличавшуюся от настроений Рузвельта в Ялте.

Никаких моральных оснований это показное отвращение, ясно продемонстрированное укоризненной миной президента в телевидении, разумеется не имело. Ни с какой иной стороны, как из Белого Дома исходило «давление» на Англию сначала вывести свои войска из зоны Суэцкого канала (до его «национализации» Нассером), а затем присоединиться к Америке в провокационном оскорблении Египта (отказ от обещанных кредитов на постройку Ассуанской плотины), что явилось непосредственной причиной военного кризиса 1956 г. Мало того, все это делалось во время резни в Венгрии после лицемерного заявления, что «сердцем» он на стороне жертв советской интервенции; ничего кроме этого заявления не последовало, и американское правительство осталось в этой, гораздо более серьезной, чем весь Суэц истории совершенно пассивным. В этом Эйзенхауэр также был вполне последовательным: после своего избрания президентом в 1952 г. он немедленно же забыл о предвыборных обещаниях «ликвидировать Ялту», что в свою очередь было лишь продолжением его приказа остановить западное наступление в Европе в 1945 г. Конечным итогом всего этого была все та же поддержка мировой революции, и именно в ней заключался догмат американской государственной политики в обеих мировых войнах.