Николай Соколов - Образование Венецианской колониальной империи

Явная неравноправность обязательств сторон в этих последних договорах настолько очевидна, что иногда заключение их со стороны епископов объяснялось посторонним влиянием, именно нажимом Оттона III. [804] Gfrörer, op. cit., p. 387.

Менее удачной была политика Венеции в отношении Аквилеи, но здесь положение осложнялось спорами патриархов этого города с патриархами Градо из-за сфер их церковного влияния. Нельзя назвать ни одного другого феодала в Италии, который был бы столь же постоянным, сколь и упорным врагом Венеции.

В остальной Италии в X в. не было других политических сил, с которыми следовало бы серьезно считаться Венеции. Папы, быстро сменявшие друг друга в калейдоскопе политической игры римских феодалов или назначавшиеся императором, не могли пока проводить какой-либо устойчивой политики. Даже незаурядная личность Сильвестра II не справлялась с оппозицией в рядах духовенства. Центральная Италия, благодаря раздорам своих светских властителей, находилась в таком состоянии политического imbroqlio, которое могло быть Венеции только выгодным, так как служило гарантией ее политической независимости.

Несколько более серьезно политическая обстановка складывалась для Венеции на юге Италии. Здесь уже больше столетия спорили за политическое господство две силы, — Византия и арабы, а со второй половины X в. к ним прибавилась третья — императоры возродившейся империи, еще позднее появятся норманы. Венеция здесь уже давно имела серьезные экономические интересы, — ее корабли в X в. не были случайными гостями не только в Апулии, но даже в Салерно. [805] Kretschmayr, op. cit., B. I, p. 175. Венеция здесь совместно с Византией ведет борьбу в течение более столетия против арабов. Это было в IX в. Начавшееся в X в. разложение мусульманского мира не только развязывало руки Венеции, но оно открывало перед нею, как и перед всей Западной Европой, благоприятные перспективы проникновения на Восток.

В то время, когда арабы переставали быть серьезной угрозой для венецианской торговли и мореходства, другой будущий противник Венеции на Адриатике, Венгрия еще не была в состоянии быть таким врагом, который мог бы вести активную внешнюю политику. Венеция, разумеется, должна была считаться с молодыми государственными образованиями, находившимися на восточном берегу Адриатического моря, в непосредственной от нее близости. Это были Хорватия и сербские княжества, такие же «подданные» византийского императора, как и сама Венеция. Однако Сербия еще не вышла из начальной стадии государственного становления, а Хорватское королевство в конце X в. ослабляли раздоры в правящем доме из-за власти. [806] Danduli Chr., ed. cit., 1. IX, cap. 1, 15. Политическая слабость славянских соседей Венеции была большим соблазном для экспансионистски настроенных умов венецианских политиков конца X в.

Из всего этого видно, что в непосредственной близости от Венеции в конце X в. не было никаких политических сил, которые могли бы серьезно угрожать ее политической независимости и экономическому благополучию. Поддержание этого политического статуса было той минимальной политической программой, которую стремилась в X в. поддерживать Венеция; но очень скоро, как это мы увидим, эта программа уже перестанет удовлетворять венецианских политиков, и Адриатическая республика встанет на путь территориальной экспансии. Необходимые экономические предпосылки для этого были налицо, а международная обстановка могла считаться благоприятной.

Огромная важность для Венеции водных путей, которые связывали ее с Востоком, определялась, как мы видели, самыми основами ее хозяйства. По мере того, как центр тяжести ее экономики смещался все более и более в сторону торгового посредничества между Передней Азией и Западной Европой, возрастало и значение этих путей. «У нас нет полей, у нас нет виноградников, — ответили раз венецианцы папе, защищавшему свободу плавания по Адриатике, — и все необходимое мы должны привозить из отдаленных чужих стран: тот, кто запрет нам морской путь, тот поставит под угрозу самое наше существование». [807] P. Z. Rambaldi. Nel nome di S. Marco. (Dalmazia. Genova, 1915, p. 33).

Венецианцы очень рано осознали огромное значение для них Адриатического моря. Борьба за него была краеугольным камнем их политики с самого начала и они не забывали об этом в самые счастливые дни своей великодержавной политики. Венецианцы не жалели ни сил, ни средств для того, чтобы твердо держать в своих руках коммуникации с Востоком. И борьба за Далмацию, которую поведет Венеция, в известной мере служила этим же целям охраны коммуникаций с Востоком, хотя и не им одним. Анналист XV в. Николо Тревизан, рассказывая об очередном восстании Задара в 1357 г., молил бога, чтобы он сохранил Далмацию в руках венгерского короля. «Из-за нее, — пишет Тревизан, — погибло почти столько людей, сколько живет их в настоящее время в Венеции, не говоря уже о том, что она вызвала такие затраты, что воистину можно было бы продать всю Славонию и не выручить половины того, что стоил этот берег Венецианской городской общине». [808] Rombaldi, op. nom., p. 46. Венецианские купцы были расчетливы и не помещали денег в бездоходные предприятия, поэтому «молитва к богу» о сохранении Далмации в руках венгерского короля, если только она была искренней, была личным мнением Николо Тревизана.

Первоначально республика св. Марка принимала лишь меры к обеспечению свободы плавания по Адриатике; но потом, вместе с ростом своего могущества, и в связи со слабостью своих противников на этом море, она пошла гораздо далее и повела борьбу за превращение его в свои внутренние воды. Обладание далматинским побережьем было только частью широкой экспансионистской программы, которая постепенно вызревала в умах венецианских политиков.

Первый противник, с которым венецианцам пришлось вести борьбу за Адриатику, были арабы. К концу X в., как мы видели, значение арабов в Средиземноморье стало клониться к упадку, но в те десятилетия IX в., когда арабские волны в его центральных и восточных районах были на подъеме, они представляли большую опасность самым жизненным интересам Венецианской республики. Она тогда еще не была сильной и тем не менее несколько раз на протяжении этого столетия бросала на неверную чашу весов войны свои скромные силы.

Непосредственную опасность для будущей царицы Адриатики представляли арабы и берберы, обосновавшиеся в Сицилии, южной Италии и на Крите. Все эти группы арабских поселений черпали свои силы из северной Африки. В процессе распада державы Абассидов, в самом конце VIII в. в Северной Африке, на территории Мавритании, образовалось государство Идрисидов с центром в Тлемсене [809] A. Müller. Der Islam im Morgen- und Abendlande. Berl., 1885, B. I, p. 83. . Рядом, к востоку от него, на территории Туниса и Триполитании утвердились около 800 года Аглабиды, избравшие своим центром Кейруан. [810] Mas-Latrie. Traités de paix et de commerce et documents divers. Paris, 1868, p. 6. Оба государства очень скоро отказали халифам Багдада даже в вассальном подчинении. Наконец, еще далее к востоку, в Египте, во время полной анархии, которая воцарилась здесь в самом начале IX в., появилось около 15 тыс. эмигрантов из Кордовы, бежавших после подавления там восстания, направленного против Хакама I. [811] Müller, op. cit., B. I, 506.