Николай Соколов - Образование Венецианской колониальной империи

Венецианский правящий класс к религиозным вопросам, как к таковым, относился всегда довольно равнодушно; да это и не могло быть иначе в республике, экономические интересы которой были тесно связаны и со «схизматиками» Востока и с миром ислама. Однако там, где Венеция предполагала обосноваться более или менее прочно, она всегда добивалась религиозного единства с венецианской церковью. Мы будем иметь возможность убедиться в дальнейшем не раз в справедливости этого положения.

Мы уже видели, что именно католическое духовенство далматинских муниципий поддерживало Венецию в то время, когда она впервые выступила у берегов Далмации. Венеция, поэтому, не имея пока возможности сделать большее, довольствовалась тем, что становилась на сторону латинства против «схизматиков», на сторону Рима против Византии, во всех случаях, когда в далматинских городах устанавливалось ее политическое влияние. В дальнейшем она сделает следующий шаг: она захочет подчинить по крайней мере часть далматинских митрополий патриарху в Градо. Но сможет сделать она это, и то только отчасти, лишь в XII столетии.

Все это позволяет сделать тот общий вывод относительно венецианских колониальных притязаний для XI в., что они, натолкнувшись на сопротивление хорватов и сербов, с одной стороны, и на сопротивление самих далматинских городов с другой, нашли себе лишь частичную реализацию в некоторых городах истринского, а также северной и центральной части далматинского побережья. Наиболее прочным преобладание Венеции было, однако, лишь на островах северной части архипелага: менее значительным оно было в городах северной Далмации и совсем не было реализовано к югу от Сплита.

Слабость экономических и политических позиций Венеции в ее сферах влияния не могла еще быть усилена за счет церковного влияния, так как помимо сопротивления Аквилейского патриархата в Истрии и митрополичьих кафедр в Далмации, Венеция пока не могла заинтересовать своими планами и привлечь на свою сторону папство. Венецианские политики, однако, были терпеливы и умели выжидать, когда это было необходимо.

Во второй половине XI в. в Адриатическом море появилась новая сила, которая угрожала запереть Венеции выход в Средиземное море, и это как раз в такое время, когда торговые связи и интересы республики на Востоке быстро возрастали. Этою силой были выходцы из Нормандии.

Они, как известно, появились в Италии в качестве буйных пилигримов, жадных искателей ленов и в качестве наемных солдат как раз в первой половине XI столетия. Это был один из начальных моментов западно — европейской феодальной экспансии, продолжением которой явятся потом крестовые походы.

Упадок Византии, очень непрочно владевшей южной частью Аппенинского полуострова, и феодальный хаос, царивший здесь в это время, облегчали норманам сначала продажу их мечей тому, кто больше даст (катепан Византии, князья Беневента, Капуи и Сполето и др.), потом удовлетворение и более притязательных аппетитов. Здесь, на юге Италии, главным образом за счет византийских владений, норманские авантюристы создали себе довольно значительные владения. При этом особенно посчастливилось восьми сыновьям неважного нормандского сеньора Танкреда Отвильского и в особенности двум из них, Роберту Гюискару и Рожеру.

Все новые и новые банды пришельцев с севера усиливают удачливых авантюристов, и Византии, как и арабам, пришлось совсем туго: к середине XI века в руках Византии остаются только Бари, Тарент и Бриндизи. Угроза нависла над арабами в Сицилии. В шестидесятых годах норманам, принятым папой Николаем II под покровительство св. Петра, сопротивляются только Бриндизи и Бари. С этого времени норманская экспансия на юге Италии идет в двух направлениях: на запад, в Сицилию и на восток, в область Адриатики. В 1062 г. они завладели Мессиной, в 1072 г. в их руках был Палермо, в 1086 г. — Сиракузы. [973] Schaube, op. cit., p. 41. В 1071 г. были взяты Бриндизи и Бари, и норманы вышли на берега Адриатического моря. [974] Anonymi Barensis Annales. Muratori, RIS, v. V, col. 152. Через некоторое время они начали переправляться через него и атаковать его восточное побережье. Мы уже говорили о рейде, организованном одним из нормандских искателей приключений к берегам Хорватии. Венеция сразу поняла, какая опасность нависла над ее коммуникациями с Востоком: арабская опасность возродилась в новой форме, — оба берега Адриатики могли оказаться в одних руках, и не в руках слабевшей Византии, раздираемой распрями аристократических феодальных фамилий, а молодого и хищного государства с отважным воином, хитрым и неразборчивым в средствах политиком во главе. [975] Anna Comnena, Alexias, v. I, pp. 50, 58, 69. Неудивительно, что Венеция сейчас же взялась за оружие, как только норманы открыли свои действия в Адриатике нападением на далматинское побережье. Дандоло сообщает нам, что в догат Доменико Сильвио «норманы вторглись во владения далматинцев и произвели здесь опустошения. Дож, выступив против них, заставил их удалиться, а от жителей Далмации получил крепкое заверение и обещание не допускать норманов в Далмацию». [976] Danduli Chr., ed. cit., 1. IX, cap. VIII, 6. Это как раз то обещание зависимых от Венеции городов Далмации, с которым мы уже встречались ранее.

Скоро норманы перенесли направление своих ударов к югу, атаковав владения Византии, расположенные по восточному побережью Адриатического моря. При этом норманы не скрыли, что цели их идут гораздо далее этих территорий: в головах норманских феодалов родилась мысль о завоевании если не всей, то по крайней мере значительной части империи, которая сводилась тогда едва ли не к одному только Балканскому полуострову, да и то не в полном объеме. Грозная опасность нависла над восточной империей, которая как раз в это время до последней степени стеснена была тюркской экспансией с востока и севера [977] Anna Comn., op. cit., v. I. pp. 166, 178 ss. ; но серьезную угрозу это наступление представляло, как мы указывали, и для республики на лагунах.

Жизненные интересы Венеции и Византии совпадали. Император Алексей I Комнин, который в это время овладел византийским троном, мог рассчитывать на деятельную поддержку со стороны республики св. Марка.

Однако, венецианские политики умели извлекать для себя особые выгоды даже в таких условиях, когда им самим можно было сделать серьезные уступки. Наступление норманов в Адриатике, как уже было указано, представляло большую опасность для собственных интересов республики. Это наступление грозило не только перерезать водный путь, связывавший Венецию с Востоком, но представляло крупную угрозу ее интересам на территории империи непосредственно. В некоторых наиболее важных пунктах Балканского полуострова Венеция уже имела в это время колонии своих земляков. [978] При осаде Драча оборону его ведет, между прочим, группа венецианцев (Анна Комнина, т. I, стр. 223), а между тем этот портовый город имел не больше значения для торговых интересов Венеции, чем десятки других. Норманы могли разорвать тонкую сеть экономических связей, которые были налажены венецианскими купцами. События в Византии, непосредственно предшествовавшие войне с норманами, оправдывали, казалось, самые худшие предположения. Венецианцы были кровно заинтересованы пока в поддержании империи, но они пошли навстречу Византии с чисто купеческим эгоизмом, вынудив у императора Алексея такие уступки, которые были чреваты неисчислимыми последствиями для обоих государств — и для Византии, и для Венеции. [979] Мы поэтому, только с большими оговорками можем согласиться с акад. Васильевским, который называет Венецию «искренне преданной служительницей Восточной империи» (Труды, т. IV, стр. 26, Союз двух империй).