Виктор Устинов - Политические тайны Второй мировой

В качестве общей стратегической цели войны в плане «Барбаросса» значилось: «Победить Советскую Россию в результате быстрой кампании». Ближайшей целью ставилось: глубоко выброшенными вперед «танковыми клиньями» уничтожить всю массу советских войск, находящихся в западной приграничной полосе Советского Союза, не допустив отхода ее боеспособных соединений в глубь страны, при этом захватить все советские военно-морские базы на Балтийском море, включая Ленинград и Кронштадт, и тем самым лишить советский флот на Балтике возможности продолжать борьбу [179] ЦАМО РФ. Ф. 15, 0.11600, д. 1062, л.36. . Исключительное значение придавалось захвату Москвы, что, по мнению немцев, должно было положить конец войне на Восточном фронте. Конечной целью операции по плану «Барбаросса» являлось стремительное продвижение немецких войск на линию: Архангельск — Горький — р. Волга, чтобы иметь возможность, если это будет необходимо, уничтожить воздушными силами «последний индустриальный район русских в Уральских горах».

В директиве подчеркивалось важное значение для победоносного завершения Восточного похода быстрейшего захвата Москвы и Донецкого бассейна. Однако вопрос о взаимодействии групп армий «Центр» и «Юг» при развитии наступления от Днепра не рассматривался. Авторы директивы самонадеянно полагали, что последующие действия немецких войск будут носить характер «преследования» остатков разгромленного противника и им без особого труда удастся выйти на линию Волги, где они создадут «заградительный барьер против Азиатской России».

Таким образом, основная стратегическая цель немецкого военного плана — уничтожение одним ударом военной мощи Советского государства — цель, навеянная шлиффеновской дефективной теорией о возможности осуществления «Канн» стратегического масштаба, была нереальной. Помимо невозможности вообще поймать в гигантский «котел» многомиллионную армию, само соотношение сил, говорило о вздорности такого замысла. А какие еще стратегические преимущества надеялись получить главари вермахта по сравнению с Красной Армией?

Стало известно, что ставка делалась на временные факторы и на авантюризм в стратегических методах. Вероломство и внезапность нападения расценивались Гитлером и Генштабом как решающий стратегический фактор для победы в войне. Внезапность удара, по мнению немцев, должна была обеспечить полный срыв мобилизации вооруженных сил в Советском Союзе, что могло привести к невозможности создания стратегического фронта. Именно внезапность первых ударов в сочетании с их силой, по мнению немецко-фашистских руководителей, должны были обеспечить широкий размах и высокие темпы последующего почти беспрепятственного продвижения немецких войск в глубь советской территории.

Верховное командование и Генеральный штаб придавали исключительное значение скрытности проведения всех подготовительных мероприятий, имеющих хоть какое-то отношение к готовящейся войне на Востоке. Во всех документах эта мысль проведена отчетливо. «Из-за огласки наших приготовлений, — указывалось в плане «Барбаросса», — могут возникнуть тяжелейшие политические и военные последствия» [180] Военно-исторический журнал, № 12,1959, с. 32. . Сам Гитлер на всех совещаниях неоднократно повторял, что концентрация германских сил для операции «Барбаросса» должна маскироваться подготовкой нападения на Англию, а также проведением операции «Марита» по захвату Югославии и Греции.

Стратегические планы Гитлера строились на политических и военно-экономических соображениях, без опоры на которые нельзя начинать войну. Это был в первую очередь захват Ленинграда, который он рассматривал как колыбель большевизма и который должен был принести ему устойчивую связь с финнами, и господство над Прибалтикой. Одновременно должна была вестись операция по овладению источниками сырья на Украине и угольными ресурсами Донбасса, а затем нефтяными промыслами Кавказа.

Готовясь к нападению на Советский Союз, фашистская Германия была более чем когда-либо обеспечена топливными и сырьевыми ресурсами. Добыча угля в Германии вместе с подвластными ей странами достигала 400–410 млн. т. Это в два с лишним раза превышало добычу угля в Германии накануне Первой мировой войны, и было равно производству угля в США в 1939 году (401,9 млн. т). Развязав войну, фашистская Германия захватила и подчинила себе людские и материальные ресурсы почти всей Европы. Страны, входившие в гитлеровскую коалицию и оккупированные Германией, в общей сложности насчитывали до 290 млн. человек населения [181] Военная мысль, № 7. М. 1954, С.45. . По обеспеченностью нефтью Германия также оказалась в гораздо более благоприятном положении, чем в Первую мировую войну. Общее количество поставок нефти в Германию в предвоенные годы достигало 7–8 млн. т., что покрывало годовую потребность страны в жидком топливе. В начале Второй мировой войны запасы нефти в Германии равнялись 6–7 млн. т, а после изъятия нефти из оккупированных стран, они выросли до 10–11 млн. т.

Сталелитейная промышленность, которой располагала гитлеровская Германия, давала 42–44 млн. τ в год, а это было всего на одну треть меньше производства сталелитейной промышленности США и в 3–3,5 раза больше той мощности, с какой Германия вступала в Первую мировую войну. Гитлеровской Германии удалось создать и значительные запасы важнейших стратегических материалов, необходимых для ведения войны: алюминия, магния, цинка, марганца, каучука. Одним из важнейших элементов экономического потенциала является производственная мощность всей промышленности. К началу Второй мировой войны промышленность собственно Германии давала 11–12 процентов мировой промышленной продукции, а вместе с оккупационными странами —18–20 процентов. [182] Там же, с. 56.

Но при ведении большой войны немецкая индустрия в высокой степени зависела от импорта. Так, за счет импорта покрывалось 99 % потребности бокситов, 95 % никеля, 90 % олова, 80 % каустика, 70 % меди, 50 % свинца, 45 % железа и 26 % цинка. Поэтому в одной из своих речей Гитлер говорил, что «единственный выход… лежит в приобретении достаточно большого жизненного пространства. Для решения германского вопроса может только путь насилия» [183] В. Блейер, К. Дрехслер и др. Германия во Второй мировой войне. (1939–1945). М, 1971, с.41. . 22 августа 1939 года, выступая перед высшим командным составом, Гитлер еще раз указал на необходимость завоеваний: «Наше экономическое положение является настолько тяжелым, что мы еще можем продержаться лишь несколько лет… Нам ничего не остается другого, мы должны действовать». [184] Там же, с. 4.

Экономические цели в войне оставались главными. «Надо завоевать то, в чем мы нуждаемся и чего у нас нет. Нашей целью должно быть — завоевание всех областей, имеющих для нас особый военно-экономический интерес». Именно так Гитлер обрисовал министру вооружений Ф. Тодту политику фашистской Германии в предстоящей войне. Геринг смотрел еще дальше «Если Германия выиграет войну, то она станет величайшей державой в мире, она будет господствовать на мировых рынках. Германия обогатится. Ради этой цели стоит рисковать». [185] Военная мысль, № 12,1969, с. 77.